чтобы без усилий добиться ее послушного поведения.
– Эта мисс Батлер – очень бойкая девочка, и если ты не будешь особенно тактичной, она может доставить массу неприятностей, – однажды заметила настоятельница сестра Констанция, обращаясь к сестре Семпронии, наставнице Эйлин. – Можно задабривать ее маленькими уступками; так будет легче поладить с ней.
Поэтому сестра Семпрония старалась выяснить, чем больше всего интересуется Эйлин, чтобы ее задабривать. Это оказалось нелегко, Эйлин прекрасно понимала высокое положение своего отца и тщеславно гордилась своим превосходством. Время от времени она желала поехать домой; или она хотела, чтобы ей разрешили носить четки старшей сестры с большими бусинами и подвеской в виде креста из черного дерева с серебряным Христом, а это считалось большой привилегией. Эти и другие вознаграждения, такие как прогулки по субботам, разрешение приносить цветы, носить нарядные платья и украшения, разрешались ей за тихое поведение на уроках, тихий голос и походку – насколько это было в ее силах, за обещание не прокрадываться в комнаты других девушек после того, как гасили свет, не выказывать нежных чувств к той или иной доброжелательной сестре-наставнице. Ей нравились музыка и занятия живописью, хотя она не имела таланта; книги и романы интересовали ее, но она не могла достать их. Всем остальным: грамматикой, правописанием, шитьем, церковной и общей историей – она занималась с большой неохотой. Хорошие манеры… да, в этом что-то было. Ей нравились довольно вычурные реверансы, которым ее научили, и она часто думала, как будет пользоваться этим умением, когда вернется домой.
Когда она вернулась к городской жизни, нюансы образа жизни состоятельных людей не ускользнули от ее внимания, и она искренне желала, чтобы ее отец построил хороший дом – настоящий особняк, какие она видела у других, и ввел ее в светское общество. Не добившись в этом успеха, она могла думать лишь о новых нарядах и украшениях, скаковых лошадях и экипажах и о соответствующей перемене нарядов для этой цели. Ее семья не могла устраивать достойные приемы, поэтому уже с восемнадцати лет она страдала от уязвленного самолюбия. Она жаждала новой жизни, но как она могла этого добиться?
Ее комната являла собой образец слабостей пытливой и честолюбивой натуры. Она была полна нарядов и всевозможных красивых вещей – украшений, которые она почти не имела возможности носить на людях, туфель, чулок, кружев и нижнего белья. Эйлин все знала о духах и косметике (хотя вовсе не нуждалась в ней), и это имелось у нее в изобилии. Она не была аккуратной, любила показную роскошь, поэтому ее занавески, драпировки, картины и безделушки отличались пышностью, плохо сочетавшейся с убранством всего дома.
Эйлин всегда напоминала Каупервуду гарцующую лошадку без поводьев. Он встречался с ней в разное время, делая покупки с ее матерью или катаясь в экипаже с ее отцом. Его неизменно привлекал и забавлял нарочито-утомленный
