style="font-size:15px;"> – Товарищ Юаньчао, подлетаем к Исламабаду. До посадки – двадцать минут.
Голос стюардессы вырвал Чэна из цепких объятий сна. Он открыл глаза и резко сел, отпугнув нагнувшуюся к нему миловидную девушку в аккуратной форме. Надо же, как его сморило… Да не сморило, скорее вырубило. Уже почти месяц ни минуты покоя, все на нервах. И всё, почти всё напрасно.
Чэн, покосившись на стюардессу, отправился в туалет. Почистил зубы, умылся, помял впалые щеки. М-да… Еще месяц – и он станет похож на скелет, обтянутый желтоватой кожей. Хотя месяца у него нет. Генсек не любит жалких неудачников, за провал операции «Три всадника» не пощадят. Он и жив до сих пор только потому, что генсек пока не решил, как и когда его списать. Вместе с друзьями. Может, сейчас, через минуту-другую правительственный «Гольфстрим» взорвется над Гиндукушем, превратившись в раскаленное облако, и официальные телеканалы поведают народу и партии печальную новость о смерти молодого и перспективного функционера Чэна Юаньчао в авиакатастрофе. Или в аэропорту имени Беназир Бхутто его нашпигуют свинцом и сошлются на подлых исламских террористов.
Чэн вздохнул и вышел обратно в салон, где стюардесса подала ему пиджак и чашку с крепким чаем. Эта командировка в Пакистан – последняя попытка хоть как-то исправить грандиозный провал «Трех всадников». Его друзья – выдвиженцы, генералы спецслужб Ван Цзян и Ян Чжи, также ответственные за разработку той операции, – уже ощутили на себе гнев Лю Хайбиня. Из уютных пекинских кабинетов отправились расхлебывать кровавую кашу, которую сами заварили.
Ван Цзян убыл вместе с опергруппой «Гуаньбу» расследовать причины массовых беспорядков в Шанхае и других южных провинциях. Дело это опасное, местные партийные боссы повально повязаны с «триадами», и Цзян может случайно подавиться рыбной костью… Ян Чжи повезло еще меньше. Его отправили в только что присоединенную Киргизию. Бороться с исламским подпольем. До Бишкека Чжи не долетел. Остановился в Урумчи, где началось натуральное исламское восстание…
Даже сейчас, вспоминая желтые, словно тигриные, глаза генсека и его тихий, полный ненависти полушепот, Чэн Юаньчао покрылся от страха мелкими, противными пупырышками.
– Как так получилось, товарищ Юаньчао, что план, который вы разрабатывали в абсолютной секретности, стал достоянием разведки противника? Причем в мельчайших подробностях. Как вы объясните, что в Средней Азии, прямо под носом у вашей бесчисленной агентуры, русские заранее создали целую подпольную сеть сопротивления? Которая сейчас подняла волну восстаний в нашем тылу до самого Тибета… Или как объяснить, что русские, вместо того чтобы сидеть тихо за печкой, нанесли по нашим городам и авиабазам первый сокрушительный удар? Как успели, вопреки данным Генштаба, отмобилизовать резервные бригады и перебросить их не на запад, как ожидалось, а сюда, к нашей границе, причем за считаные дни? Значит, они знали? Готовились? Что вы молчите, как нерадивый студент на первом экзамене?
Чэн судорожно вдохнул воздух…
– НАТО проявило себя плохо, русские сразу
