ы унаков
Пролог
На Севере, где Солнце умирает в черных волнах, обитает множество чудовищ.
В воде страшнее всех Кеглючин, морж с тремя бивнями, чья пища мясо, людское и звериное. Тот, чью шкуру не пробить ни луком, ни гарпуном. Кеглючин приплывет после восхода, пропорет байдару клыками, ударит хвостом. Исколет бивнями тело, утащит за собой, во тьму, поглотит, разорвав на крохотные кусочки. Останется лишь кровавая взвесь да обломки костей
На суше властвует Иркуйем, гигантский медведь, отец всех медведей. Зверь, чьи зубы – кинжалы, зверь, чья поступь бесшумна. Зверь, чей взгляд приносит беду на три поколения вперед, а дыхание – смерть. Иркуйем придет на закате, придавит лапой, сломает спину. Дохнет зловонным дыханьем, соскоблит кожу с головы, выдавит глаза. Съест живым, заставляя душу мучиться вечно, столь велик и страшен сей ужас земли.
В небе властвует орел. Могуч размах его крыльев, остры его когти, страшен его взгляд. Орел прилетит в полдень, вцепится в хребет, поднимет выше самых высоких сосен, уронит вниз. Изорвет клювом, иссечет твердыми, как железо, крыльями, вырвет стальными когтями душу.
Но страшнее всех – человек. Человек приходит, когда захочет, не чтит ни закат, ни восход, ни полдень. Он убивает подобно любому из чудовищ, и тысячью иных способов. И страшен человек весь, ибо несет за собой смерть.
Глава 1. Бордель “Беззубая селедка”
Долгая дорога, начавшаяся у стен полуразрушенного монастыря, привела компанию к Груманту.
Города у моря одинаковы.
Лукас таких городов видел десятки! И все они – как горшки, вышедшие из рук опытного гончара. Даже Малэрсид. Разве что, побогаче.
Бухта – порой не одна. Корабли, суда, лодки. Многочисленные склады и амбары, то с замками, то с бдительной стражей. Грязные портовые кварталы, где каждый второй дом – бордель для уставшего морехода, а каждый первый – кабак. И небо. Серое, накопившее дождь или снег.
А в небе – вороны и чайки с бакланами. Где-то поровну, где-то белокрылых побольше.
Увидел один, считай, побывал во всех. Различия, конечно, есть – как же без них? Но отличий тех, если разобраться – сущая горсточка.
Где-то раскинулись приземистые акации, ощетинившиеся длинными шипами – ими, говорят, на Юге, дерутся насмерть. Где-то, тянутся к солнцу кряжистые дубы, растерявшие листву от зимних холодов. Где-то – стройные ели простирают колючие лапы…
Еще одно отличие – у въезда в город, где казнят злодеев. С двоякой целью – убедить гостей, что тут бдят за порядком, и намекнуть, что лучше не нарушать.
Тут уж разнообразия побольше. Вешают, садят в клетку, на поживу все тем же чайкам и воронам, четвертуют… В общем, стараются, чтобы наказание выглядело убедительнее. Не помогает, конечно, ибо уроженцам таких мест честная жизнь претит!
Наказаниями в Груманте заведовал человек с изрядной фантазией – ну или с познаниями в истории.
Все три злодея встречали чуть ли не за пол лиги до города. И не банально качались по ветру на пеньковой веревке, а гордо восседали на кольях, касаясь перекладин лишь кончиками окровавленных пальцев ног. Опять же, на всех троих не драные тряпки неопределенного цвета, а щегольские поддевки в черно-белую полоску. Богатый город Грумант – будущих покойников не раздевают перед смертью!
И дорога тут хорошая. Старая, еще имперская. Поднята на пару локтей, чищенная… Тянется меж засыпанных сажей сугробов, усеянных желтыми пятнами, изъевшими рыхлый, тяжелый снег – не желали путники терпеть!
Интересно, если ли закономерность между количеством злодеев и сохранностью дорог?..
Подтаявший снег – еще одна примета, выделяющая Грумант в ряду прочих, редким ожерельем рассыпанных по западному побережью.
До весны далеко – зима, еще и половины запасенного, не вытряхнула из дырявого подола. Дело в ином!
Лукас мог ошибаться – не знал ведь, что география может стать полезной настолько, учил кое-как, на бегу! Но где-то тут проходило теплое течение, делая петлю и подходя почти вплотную.
Море у Груманта никогда не замерзало. Даже в самые лютые морозы! И со всего побережья, в его бухту сползались суда и моряки, не успевшие уйти в теплые воды.
Не сказать, что зимовки проходили спокойно. Из природных бед грозили внезапные шквалы, после которых любая поверхность покрывалась толстой коркою льда – не успел сколоть – есть вероятность, что судно перевернется, обнажив заросшее ракушкой брюхо. А то и вовсе потонет на ровном киле от перегруза. Иногда в гавань вползали ледяные глыбищи, выше самых высоких мачт… И горе тому кораблю, что оказывался на пути!
Но шквалы были редки, а «ледяная стража» бдительна!
