слезинки. И, как обычно, у меня что-то смягчится внутри – и мы снова заживем, как раньше.
Но, к сожалению, Алекс после моего ухода даже не думал осыпать меня мольбами и не опустился до уговоров. А позавчера держался с достоинством и, несмотря на то, что все-таки выглядел грустным и несколько растерянным, вел себя так, как будто ни о чем не сожалел. Я до последней минуты надеялась, что он дрогнет, поглядывала на него, но…
Получив документы, Алекс, даже не попрощавшись, вышел из кабинета. Я не выдержала и поспешила вслед за ним, ошеломленная случившимся до такой степени, что хотелось истерически и плакать, и смеяться.
– Почему вдруг? Ведь ты же сама стала инициатором развода, – удивилась Лина. – Ты что-то противоречишь сама себе. Или ты все же не хотела, чтобы распалась ваша семья?
– Не знаю, что я тогда хотела. Помню только злость, которая сотрясала меня: и на Алекса, и на саму себя. И боль, впившуюся острой занозой мне в сердце. Я изо всех сил сдерживала слезы, готовые хлынуть из моих глаз. Мне так хотелось догнать его и сказать, что я дура, что по глупости наказала не только его, но и себя, но вместо этого позвала:
– Александр!
Он остановился, выйдя из главного входа, и повернул ко мне голову. Мне следовало все всё то искреннее, что рвалось из моей души, сказать ему. В крайнем случае, что-нибудь нейтральное или даже дружеское, однако…
– … ты ему ничего такого не сказала, – закончила Лина мысль вместо подруги. – Гордыня не позволила. Или вредность?
– Не могу ничего на это ответить. Знаю только, что вдруг почувствовала неожиданное опустошение внутри, потом… даже стыдно вспоминать… засмеялась дурацким смехом и воскликнула:
– Ура! Наконец-то свершилось! Поздравляю тебя и себя с долгожданной свободой! Да здравствуют перемены и новая жизнь!
– Ну ты даешь! – не выдержала Лина. – Это с какой же дури ты выкинула такой необъяснимый финт?
– Не спрашивай. Даже спустя два дня я не могу объяснить свое поведение. Оправдать тоже.
– А что Алекс?
– Он, прищурившись, пристально посмотрел на меня, медленно положил документы в папку и, полностью владея собой, сухо спросил:
– Может, еще устроишь по этому поводу вечеринку?
И, представляешь, я опять рассмеялась, а потом, отдышавшись, выкрикнула:
– Конечно, устрою! Будем гулять и веселиться с девчонками ночь напролет. Это же такое счастье – избавиться от семейных цепей. Теперь я свободна, как птица…
– Вот —вот, – перебил он меня, – отныне будешь жить, как в мультике ворона: «куда хочу – туда лечу». Что ж, счастливого полета. Не смею больше сдерживать твоей души прекрасный порывы, которая сорвалась с привязи.
И столько сарказма было в его голосе!
– А может, сожаления? – предположила Элина.
– Нет,
