шифер раскололся надвое видимо под тяжестью зимнего снега, перекладины стояли не на месте, а сарай для хранения дров вообще кое-как держалась в собранном виде.
– У вас молоток есть, гвозди есть? Валентина Ивановна, где вы?
– Да тут я, милок. Хожу, любуюсь. Вот бы мне такого зятя. А то ить, что такое молоток, я только слышала.
– Мама, да вот же он, ржавый весь, – сказала Надя, доставая его с пола, где он лежал спокойно, втоптанный с немного подгнивший ручкой. – А я немного умею стучать молотком. После третьего раза в гвоздь точно попаду..
– По пальцу, – хихикнула Соня.
– Не вякай, дылда.
– Знаете, что? идите-ка все втроем, прогуляйтесь, – скомандовала Валентина Ивановна, – а я обед приготовлю. Здесь и пруды есть и садик, неухоженный, правда. Часика два погуляйте, а то и три. Договорились? Вот и хорошо.
Я заметил, что они все втроем, как-то повеселели, и для этого это было много причин.
До сих пор они, три женщины, приезжали на свою скромную дачу сугубо женским коллективом, вели себя скромно: никто на участке не стучал топором, молотком в то время, как соседи вокруг громыхали с утра до вечера, не соблюдая никаких праздников. И вообще любой праздник – повод поработать у себя на даче. А тут машина во дворе, все словно ожили, не ходят, а прыгают, щебечут как сороки, значит, что-то произошло такое, что бывает редко, а то и в первый раз. Ну, дай им бог удачи.
Я взял Соню под руку, но тут и Надя пристроилась с левой стороны.
– И я, ты уж сестричка не обижайся, – я тоже должна насладиться, как мужиком пахнет. Хи-хи.
– А давайте втроем. Правда, вы обе молодухи, а я… стал покрываться белизной, сединой, – произнес я, не реагируя на то, как меня Надя ущипнула.
– Ничего, расшевелим, правда, Сонечка?
– Не трещи, сорока. Я в 21 год была другой, более сосредоточенной, более собранной, не склонной болтать всякие глупости, – выговаривала Соня в адрес сестрички, чтобы ей насолить как можно больше и заставить заткнуться.
– Ничего, – сказал я. – У тебя сестричка большая шутница и если ее подергать за хвостик, она тут же сбежит, а то и накостыляет, правда, Надя?
– Может правда, может, нет, кто знает, – произнесла Надя и вырвалась на волю, чтобы покружиться у небольшого озера с непрозрачной водой.
Когда мы углубились в дубовый лес, Надя исчезла, дав нам возможность побыть наедине с Соней. Но Соня сделалась молчаливой, немного замкнутой и все время норовила ходить в одиночестве под предлогом поиска грибов. Я долго терпел ее выходке, а когда она призналась, что ни одного гриба в лесу нет, я крепко прижал ее к себе, и она не брыкалась, а молча склонила мне голову на плечо и произнесла одно единственное слово: съем.
Я понял, что Соня – моя. Я вдыхал запах ее тела, как бугай перед случкой с коровой, чтобы возбудиться.
– Что ты делаешь? ты проткнешь меня. А я еще невинная.
– Надо с этим покончить, – сказал я и впился ей в губы. – Давай прямо сейчас.
– Ты
