светлые волосы и разветвления черных вен на висках. В открытом рту виднелись ряды игольчатых зубов. Увидев ее, он улыбнулся, но не двинулся, когда она вскрикнула и повернула защелку. За ним тянулись белые следы – от прикосновений его ступней замерзала трава. Лицо у него было гладким как стекло, как эмаль. Глаза слегка затуманивала изморозь.
– Выходи, – сказал он, выдыхая пар. – Иди сюда, хватит уже этих глупостей. Поедем в Страну Рождества все вместе.
Она попятилась от двери. Наткнулась бедром на печь. Повернулась и стала вытаскивать ящики в поисках ножа. В первом, что она открыла, было полно кухонных тряпок. Во втором лежали венички, шпатели и дохлые мухи. Она снова полезла в первый ящик, схватила пачку полотенец для рук, открыла духовку и бросила их поверх обеда с индейкой. Дверцу духовки она оставила приоткрытой.
На плите стояла сковорода. Она ухватила ее за ручку. Хорошо, когда есть чем замахнуться.
– Мистер Мэнкс! Мистер Мэнкс, я ее видел! Она просто лошара! – крикнул мальчик. Потом он завопил: – Смехота!
Вик повернулась и бросилась через салунные двери обратно к передней части дома. Она снова глянула в окно возле двери.
Мэнкс подвел ее велосипед ближе к мосту. Он стоял перед входом, всматриваясь в темноту, склонив голову набок: возможно, прислушиваясь. Наконец он, казалось, принял какое-то решение. Он наклонился и сильным, плавным толчком запустил велосипед на мост.
Ее «Роли» перекатился через порог и исчез в темноте.
Невидимая игла скользнула ей в левый глаз и дальше, в мозг. Издав рыдание – не смогла удержаться, – она согнулась пополам. Игла отступила, потом снова скользнула внутрь. Ей хотелось, чтобы у нее взорвалась голова, хотелось умереть.
Она услышала хлопок, словно у нее вдруг перестало закладывать уши, и дом содрогнулся. Как будто реактивный самолет огласил небо, преодолев звуковой барьер.
В прихожей запахло дымом.
Вик подняла голову и прищурилась, глядя в окно.
«Короткий путь» исчез.
Она поняла, что это случится, как только услышала этот жесткий, пронзительный хлопок. Мост коллапсировал сам в себя, как умирающее солнце, обращающееся в черную дыру.
У сюртука Чарли Мэнкса развевались фалды, когда он шел к дому. Теперь в его уродливом, собранном в кучку лице не было и намека на добродушие. Напротив, он выглядел как глупец, собирающийся сделать что-то варварское.
Она взглянула на лестницу, но поняла, что если поднимется по ней, то у нее не будет возможности спуститься. Оставалась кухня.
Когда она ступила через салунные двери, мальчик стоял у задней двери, прижимаясь лицом к вставленному в нее стеклу. Он улыбнулся, показывая полный рот тонких крючков, эти мелкие ряды искривленных костей. Его дыхание распространяло на оконце перья серебристой изморози.
Зазвонил телефон. Вик вскрикнула, словно ее кто-то схватил, оглянулась на него. Ее лицо
