и так. Но хотелось бы посвящать книгам еще больше времени.
– Достоевского знаете? Многие просто помешаны на Достоевском.
– А как вам Толстой?
– Боюсь, что в литературе я – абсолютный провинциал. Люблю Диккенса, Вудхауса – я на нем отдыхаю душой. Простите, но к чему весь этот разговор? Вы все время расспрашиваете меня то про русских композиторов, то про русских писателей…
– Мы просто составляем картинку.
– Хотим знать о ваших предпочтениях и не-предпочтениях.
– Собственно, мне пора домой. Меня жена ждет.
– Конечно, старина. Мы понимаем.
– Полагаю, в ближайшие месяцы вы постараетесь почаще навещать ее?
Томас нахмурился:
– Почему вы спрашиваете?
– Вы ведь отправляетесь в Брюссель один, не так ли?
– Ну, да.
– Шесть месяцев – это большой срок. Вдали от домашнего уюта.
– И всех остальных прелестей семейной жизни.
– Если только, конечно, вам нравится быть семейным человеком.
– Потому что, знаете ли, такая жизнь не для всех. Вот некоторые женятся, но им этого не надо.
– Потому что их интересы лежат за пределами семьи.
– Простите, но, по-моему, это грязная тема.
– Еще какая грязная.
– Вот, например, был у меня один знакомый. Он был женат уже лет как десять. Трое детей. А домой почти не приходил. Предпочитал ошиваться в мужском общественном туалете на углу Гайд-парка.
– Какая гадостная жизнь у этого вашего приятеля.
– Еще бы не гадостная. Так вы в курсе?
– В курсе чего? – не понял Томас.
– Что есть такой туалет.
Томас покачал головой:
– Да нет.
– И правильно. Держитесь подальше от этого места.
– Обходите за сто километров.
– Слушайте, вы на что намекаете? Вы думаете, что я гомосексуалист? – Томас залился пунцовой краской негодования.
Мистер Уэйн расхохотался, как будто ему рассказали хороший анекдот:
– Дружище, с чего вы взяли?!
– Что за странное предположение!
– Нам бы и в голову такое не пришло.
– Ничего даже близкого на эту тему.
– Какой же из вас гомосексуалист? Еще скажите, что вы – коммунист.
– Ну, хорошо, – сказал Томас, немного поостыв. – Просто это из ряда непозволительных шуток.
– Не могу не согласиться с вами, старина.
– Кстати, – вставил мистер Редфорд, – вы точно не коммунист?
– Нет, конечно. Я вообще не понимаю, что вам от меня нужно.
Мистер Уэйн сделал еще один маленький глоток, а потом вытащил карманные часы и щелкнул крышкой, взглянув на время.
– Ой-ей, Фолей, что-то мы с вами совсем заболтались. А вы не беспокойтесь. И вы, и я, и мистер Редфорд – мы играем в одной команде.
– С
