подходов были мало связаны между собою. Сама попытка «сжатия» понятий (как показало впоследствии развитие компьютерно-информационной техники), плодотворная именно в этой своей технической ипостаси, не была достаточно соотнесена с мыслительной деятельностью как с процессом диалектическим, как с процессом индивидуально-коллективного отражения объективного мира и самоотражения социально-исторической практики. Несмотря на односторонний характер подобных посылок, забегания вперед от питающего их контекста материальной деятельности, сама идея представления одних объемов понятий в других, мысль о взаимной оборачиваемости этих объемов понятий явно обогащала гносеологический арсенал, наделяла «исчисляющий метод» диалектическими чертами. Развитие производительных сил и соответствующих отношений было все еще недостаточным (по темпу и содержанию этого развития) для того, чтобы представления о качестве мышления могли соединиться с анализом исторической социально – экономической деятельности и в этой последней усмотреть объективные системообразующие и стилетворческие начала, хотя, как было отмечено, уже в положении Ф. Бэкона о существенной близости общественной и языковой структур содержались исходные посылки возможности такого вывода. Однако представление о практике как чисто лабораторной концентрированной деятельности, или о практике опытной, но всегда индивидуальной в смысле ее эвристики, не позволяло адептам «философского языка» рассмотреть «эвристику» производственного процесса в плане кристаллизации способов материального производства, увидеть их социально организующую и в масштабах истории несомненную гносеологическую роль.
Новые горизонты общения – значительная унификация научной и эстетической методологии, развитие мирового рынка, активизация международных отношений в условиях развивающегося разделения труда – выдвинули проблему коммуникации (языковой, психологической, пространственной) в круг непосредственной жизненной обстановки общества.
На долю исследователей, соединивших логико-философский подход с социальным видением мыслительной деятельности, таких, например, как Вильгельм Гумбольдт, выпала задача сказать об обществе, его материально-духовных сообщениях, их механизмах, единицах и – шире – языках нечто существенное, нечто в своей предметности весьма доказательное, доказательное в стремлении к связи информационно-гносеологических уровней.
По Гумбольдту, мышление – это непрерывно развертывающийся процесс познания, восходящий от одной сущности к другой, преодолевающий свое отчуждение и полагающий себя как самосознание человека на всем протяжении человеческой истории. Язык есть деятельность духа, мышление. На духе с самого начала лежит печать материи. Язык – одно из проявлений человеческого единства. Он представляет мышление со стороны наиболее открытой, доступной наблюдению. В языке как в творческой силе человеческого разума в разнообразии и единстве представлена каждая индивидуальная сущность. «Создание языка, – пишет В. Гумбольдт, – обусловлено
