style="font-size:15px;"> – Зачем кого-то слушать, если я сам способен принимать решение?
– Когда дело касается чужой жизни, ты должен послушать.
– Даже если мне не безразлично?
На данный вопрос я спешно ищу ответы, пока в горле зреет ком. Ему не безразлично? Он просто спросил, чтобы утешить любопытство или это действительно так?
– Даже если тебе не безразлично, в чём я, конечно, сомневаюсь, – выдыхаю я.
– Ты всегда решаешь за всех, или это я особенный?
– Думаю, только ты. Ты любопытный, Мэйсон.
Парень прикладывает ладонь к сердцу и восторженно верещит:
– Ты снова снизошла от моей фамилии к имени.
– В своей голове я называю тебя по имени, но, когда ты что-то вытворяешь, снова становишься Картером, а ты обычно что-то, да вытворяешь.
– Значит… – тянет он, переворачиваясь на бок. В глазах бегают озорные искры, когда он подпирает висок кулаком и смотрит на меня сверху вниз.
Вопросительно поднимаю брови на его реакцию.
– Ты думаешь обо мне.
– Нет.
– Зачем тогда произносишь моё имя в своей голове?
– Когда ты где-то в радиусе мили, то да, я могу вспомнить о тебе.
– Могу вспомнить о тебе, – передразнивает Мэйсон. – Или не могу забыть?
– Знаешь, я могу сказать тебе тоже, что ты сказал Эмили: не придавай себе такое большое значение.
Веселье моментально испаряется. Тело парня заметно напрягается. Мэйсон поджимает губы, желваки начинают вздуваться, а с лица сходит краска. Таким мрачным я не видела его ни в библиотеке, ни после драки и даже тогда, когда он винил меня за чью-то не правильную парковку. И моё настроение вмиг возвращается к тому, от чего я совсем недавно ушла, потому что он поднимается с кровати. На шею как будто бросили лассо, которое стянуло его до непередаваемой боли и невозможности поступления кислорода.
– Не говори то, чего не знаешь, – сухой тон его голоса пробирает до дрожи. Кожа покрывается мурашками.
– Ты тоже говорил то, чего не знаешь. Ты сделал мне больно.
– Когда?
– В машине. Ты не смеешь говорить что-то про моих родителей.
– Может, тебе тоже следует следить за языком, потому что ты дала старт этому разговору.
– Я жалею, что вообще села в неё.
– Сейчас я тоже об этом жалею.
Дверь с грохотом хлопает, когда он покидает комнату, а я вздрагиваю. Линия старта, с которой мы начали – осталась позади, когда он лёг в мою кровать и поднял настроение обычными дурными шутками, но мы вернулись обратно, как только его слова слетели с моих губ. Лишь один вопрос моментально возникает в голове: эта реакция на слова в его адрес или на ту, кому он их сказал?
Глава 14
Мэйсон
Кики улыбается нам, но я вижу, что тут что-то не так. Я всегда с безразличием смотрел на кого-то, и она не была исключением до того момента, пока я уловил немые разговоры и обмен взглядами с разных сторон кафе между
