с расплывчатыми контурами незавершенной башни, – могли быть фото-трюком или, может, авторской пометкой какого-нибудь полоумного фотографа. Но так как никаких других подсказок не было, то в распоряжении его была всего одна зацепка, которая, если он сумеет ей воспользоваться, может привести его к Елене с сыном. Согласно информации Варыгина, сумевшего надыбать даже больше, чем пообещал, – южнее этого местечка, где-то в Барселоне, проживал приехавший сюда для бизнеса друг Кручнева – Лепорский, которого Елена называла «Лапа». По сведениям Варыгина тот обзавёлся здесь семьей. Фамилия Лепорский на испанский лад могла звучать иначе. Но в телефонном справочнике, который он листал вчера, каких-либо хотя бы отдаленных соответствий не было.
«Когда нет точных соответствий на бумаге, с чем в нашей пресной жизни доводится частенько сталкиваться, – пламенно приободрял на лекциях всех страждущих Максим, – ищите их в труднодоступных недрах собственного сердца».
Максим с его толстовской бородой, так же, как и Маша с добрыми и ясными глазами, были как в соседнем номере: стоило к ним постучать, назвать кого-нибудь по имени – и они тут же отзывались. Первой появлялась Маша и осеняла как крестом любящим ревнивым взором. Максим был менее чувствителен: глядя своим выпуклым, как скорлупа кокоса лбом над карими проворными глазами, сразу недовольно вопрошал: ну, что еще? Или же давал нещадные «астральные» тычки, чтоб Статиков не отвлекал его по пустякам. Лестно сознавать, что ты не одинок, когда не знаешь, как связать одно с другим, или если думаешь о чем-то отвлеченном, чего никак не сходится с твоими представлениями. В ложных ситуациях людей спасает юмор. Хотя сарказм над теми, кто тебе духовно близок, пожалуй, что примета своей слабости. Понятие о родине, которая была по ощущению и далеко и близко, не сочеталось у него с каким-либо конкретным местом на земле: ауру и жизнь любой страны всегда творили сами люди. Маша и Максим – также как и все, кого он близко знал когда-то, тоже были его родиной. Родиной, а не злокозненной державой. А что, они недурно бы поладили между собой, если б всей компанией сюда явились!
Подумав, что пора заняться делом, он поднялся. Убавив обороты вентилятора, и вывесив на дверь табличку, чтобы его не тревожили, лег на кровать с неубранной с утра постелью, прикрыл глаза и вытянулся, стараясь полностью расслабиться. Это было рядовое упражнение по концентрации, выработанное в ходе многолетней практики. Дома, до прихода Маши, он проводил такую процедуру ежедневно. Когда он добивался полного спокойствия и обращал свой взгляд на то, чего рассчитывал понять, перед глазами начинали проявляться либо формы тех ответов, которые до этого уж самочинно принял мозг, следуя всей сумме сознательно недоучтенных частностей, либо – чередующиеся друг за другом образы в той обстановке, которую он ранее не видел. Последнее являлось самым важным, ибо возникало априори и находилось за пределами рациональных объяснений, то
