from Russia, straight from Moscow – what? Why did you come here? Oh, you want to find your wife!
При слове «рашэн» тут все будто выходили из дремоты и начинали, толерантно улыбаясь, вглядываться вам в лицо. Но парень сделал бессознательную оговорку: ’wife’ в его произношении звучало более как ’waif’. О сыне Статиков ни слова не сказал: версия с отправившейся в турпоездку и не воротившейся женой, как он полагал, была гораздо убедительнее для мужского понимания. Дома, тем, более практичным людям, с которыми по роду своей деятельности соприкасалась Маша, трудно было объяснить, чего это они уже столько лет вдвоем, но как ничуть не помышляют о потомстве, так и живут не расписавшись. Наверное, им виделась тут некая интимная задоринка, о каковой они знать не могли, но от души ей втайне соболезновали. Маша, предугадывая, что ей придется быть наполовину мачехой, боялась ревности детей друг к другу, хотела, чтобы тот ребенок, которого она еще не видела, хотя он был ей уже дорог, сначала к ней привык. Она была убеждена, что педагогически так будет лучше, и уверяла, что как всё образуется, незамедлительно подарит Статикову дочь. «Хватит с тебя одного наследника, не все же мне одной всё за тобой ухаживать!» Да, о внутренней причине своей нерадивости они не говорили вслух, поэтому никто из этих, в общем-то, и милых и отзывчивых людей не представлял того, что у него еще есть сын. Но главное, что он и Маша это знали. И тот вопрос, который был определенным долгом одного, им виделся все более насущным, требующим полного решения уже для них обоих. Но это было – там, в том светлом чудодейственном чертоге, который укрывал их своим кровом и назывался просто домом… Есть в каждом словаре такие ключевые словоформы и понятия, которые в каком-либо одном своем значении выходят из употребления, со временем во мнениях людей оказываются архаичными; скажем, если их чураться или же неправильно употреблять. Имея с Машей по вопросу «дома» и сопряженного с тем смысла одинаковый подход, они не обсуждали это, но всегда держали при себе. И говори он даже в совершенстве на испанском и будь на то великое желание, всем встречным более детально этого не объяснишь.
Глядя в красноватое и остроносое лицо испанца, которое переменилось постепенно с любопытства на сочувствие, – насколько позволял чужой язык, он описал то положение, в котором оказался, когда «три месяца назад» он посадил на самолет свою жену, простился с ней и больше уж с тех пор не видел. При помощи английских слов, передававших состояние души буквально и без модально-чувственных перестановок, сделать это было нелегко. Закончив, он приготовился достать открытку, которая была с бумажником в кармане джинсов.
Выслушав его мудреную тираду, парень заявил, что лучше было бы пойти в полицию, что здесь так принято. Он был словоохотлив – чувствовалось, не прочь был пообщаться, при этом, чтобы было более доходчиво, возвысил голос и, разводя руками, начал рассуждать о чем-то по-испански. И только когда Статиков прервал его, сказав, что ничего не понимает, по-прежнему вертя в руке фонарик, повторил:
– How’d I know? I’m assistant lighthouse keeper. Sorry, but what’s all that to me? You need some kind of detective.
