в его уме, когда он обгонял хэтчбек, и самому ему лет пять назад и всем, кто не был посвящен в искусство интроверсинга – схватывания и распознания в разрозненной цепи случайностей тех опосредованных связей, которые спонтанно возникают при том или ином целенаправленном желании, могла бы показаться ничего незначащей, лишенной внутреннего смысла. Он не задержался бы на ней и мог бы тут же позабыть. И, тем не менее, в таких на первый взгляд случайностях была своя закономерность, распределявшаяся по закону вероятности событий, а по отношению к полусознательным процессам, если по науке, так обладавшая как будто квантовым взаимодействием с рассудком. Когда-то он подметил это свойство, которое отображалось как кратковременная вспышка в голове, как целиком лишенный логики просвет. Затем, запомнив узловые точки и оттенки ощущения, что возникало перед тем, как всё в таком знамении сходилось, освоил этот качественный переход уже как метод, как состояние того, что можно было бы назвать «инверсионной реконструкцией событий», и после прибегал к нему при затруднениях. Если удавалось волевым усилием отбросить все эмоции, подольше удержать в себе случайную картину образов, чью-либо фразу или проскочившую уме, почти уже растаявшую мысль, отчетливо услышать их внутри и сконцентрироваться, то по основе это зачастую представляло собой верное зерно, крупицу правды в какой-нибудь хотя бы отрицательной для ожидания проекции. Со временем он понял, что если тщетно не гадать и не прибегать к рациональным построениям, как это в ряде случаев бывает, когда ты попадаешь в сложный переплет, а заниматься интроверсингом целенаправленно – и, помня самого себя и устремляя взгляд в перспективу, то вся цепочка рассуждений может привести к искомому. И результат при этом выходил не из разряда суеверных ожиданий и примет.
– Все вещи – в нас, мы видим их как хоровод плывущих облаков или подтаявших холодных льдин во время ледостава. Так что мешает нам скомандовать себе, не слепо следовать по их течению, пассивно созерцать их ход, а управлять? Вот в чем привязка нашего сознания: чего мы говорим себе, как просыпаемся? Кто знает, где находится тот самый орган, с которым мы себя отождествляем, если говорим, что это – Я?
Как перефразируя чего-то многократно слышанное или написанное, Максим сказал это на первой лекции по «прикладной трансцендентальной психологии», где под конец недели как-то оказался Статиков. Анонс занятий под таким названием был отпечатан во весь размах крупноформатного листа в состряпанной вторым, таким же шутником из их кружка афише на двери. Лекция читалась в безвозмездно арендованном в виде вспоможения нетрадиционным методам познания, обвешанном вдоль стен портретами людей с бородками, привыкших к хлопанью ладош и деревянных жестких кресел, по верху выбеленном зале конференций. Тот был в ветшающем особняке с двумя колоннами при входе и назывался, – если еще хорошенько поискать перед подъездом эту надпись, – «Дом ученых».
Благодаря заботам и упорству Маши, выйдя в сентябре из клиники, по стяжке бытовых вопросов он оказался как у разбитого корыта. Из Управления он сразу же ушел, вследствие
