в отчаянии и, не находя слов, бормочет сквозь слезы:
– Бедный! Горе какое! Бедняжка!
Сержант отбирает у Жана штык, матрикул, его добрый карабин, верного товарища в битве.
Потом его ведут в центр лагеря к полковнику, большими шагами расхаживающему перед своей палаткой, входная занавеска которой полуприподнята. Внутри за складным столиком сидят три офицера, у стола стоит штабной писарь с пером в руке, готовый писать.
При виде арестованного полковник разражается яростными восклицаниями.
– Как? Это ты? Лучший солдат моего полка, и делаешь подобные вещи!
– Господин полковник! Тут старая семейная вражда, и, кроме того, он оскорбительным образом потребовал, чтобы я отдал ему честь… Я света невзвидел… и ударил его уткой! Как это было смешно!
– А! В самом деле? Ты находишь это смешным, несчастный? Это сержант двадцатого линейного полка, его полковник сейчас же донес все самому маршалу Сент-Арно. Маршал требует железной дисциплины. Я получил приказ созвать заседание военного суда… Ты будешь осужден!
Несмотря на всю свою храбрость, Сорви-голова ощущает легкую дрожь, но скоро оправляется и, чувствуя участие и сожаление в суровых словах полковника, с достоинством отвечает ему:
– Господин полковник, позвольте мне умереть завтра в битве, в первом ряду полка…
– Да, это единственный способ умереть с честью! Ну, иди же, бедный Сорви-голова, судьи ожидают тебя!
Окруженный четырьмя зуавами, пленник вошел в палатку, и занавеска опустилась за ним.
Через полчаса все было кончено. Зуав Жан Бургейль, по прозвищу Сорви-голова, осужден насмерть. Казнь совершится на другой день в полдень.
Беспощадная суровость военного регламента не позволила судьям смягчить приговор. И как смягчить? Послать на каторжные работы, в тюрьму? Нет, все, кто знает Жана, понимают, что для него в сто раз лучше смерть с двенадцатью пулями в груди.
Ужасная новость поразила весь полк.
Даже судьи были в отчаянии, осудив на смерть этого баловня полка, и проклинали свои законы.
Всякая надежда напрасна.
Кто решится просить о помиловании этого железного человека, который называется Сент-Арно?
Тетка Буффарик плачет, не осушая глаз. Роза, бледная, как мертвец, рыдает. Буффарик бегает, проклинает, горячится и кричит:
– Никогда не найдется зуавов, способных убить Жана! Стрелять в него! О, черт возьми! Я переверну небо и землю, буду просить, умолять… Ведь нас любят здесь!
Он бегает повсюду, пытается просить, хлопотать – и напрасно.
Ночь наступает. Сорви-голова заключен в палатке под охраной четырех часовых, которые должны следить за ним, так как отвечают за него головой.
Буффарик неутомим. В отчаянии он собирает вокруг себя двенадцать старейших сержантов полка, говорит с ними, заинтересовывает их судьбой Жана и кричит своим резким голосом:
– Ну, товарищи, скажите, неужели этот храбрец из храбрецов должен быть казнен как преступник?
