и барахтался в луже, случайно оказавшейся под задними колёсами.
Было очень весело…
Детский сад, в который ходил Серёжа, был, как и школа, гордостью посёлка. Красивое двухэтажное здание заметно выделялось на фоне деревянных домов, в которых жило большинство рабочих семей. На первом этаже размещались младшие группы, старшие – на втором. Детский сад Серёжа любил, особенно – полдники, когда давали свежие булочки с изюмом и компот. Ещё он любил свою воспитательницу Анну Георгиевну и прогулки в кустарник, куда водили только старшие группы.
Кустарником называлось место за полотном железной дороги, где зарастали молодыми берёзками старые, выработанные торфяные поля. От детского сада до кустарника было не более полукилометра. Детей строили парами у крыльца и в таком порядке выводили за ворота. Маршрут лежал мимо Большого двора и дальше – узким длинным проходом между двух глухих заборов. Проход заканчивался у железной дороги, где находился переезд, от которого дорога поворачивала направо к конюшням, а прямо – начинался кустарник. Старые, заброшенные поля ещё сохраняли свою дренажную систему. Канавы были заполнены водой, берега – сплошь покрыты бурыми шкурами сухого, ершистого мха, шапками возвышались острова пахучего багульника и лоскутными одеялами пестрели коврики брусники. Здесь каждый находил себе занятие по душе. Серёжа не смотрел, чем занимались девочки, кажется, они просто бегали друг за дружкой, оглашая пространство своим визгом. Сам же он, как и его друзья, был поглощён серьёзным занятием – ловлей ящериц и головастиков. Если кому-то удавалось поймать жирную лягушку, то её, слегка подкачав через тонкую соломинку, отпускали. Лягушка смешно барахталась на поверхности воды, пытаясь уйти на глубину, и не понимала причину неожиданно возникшей непотопляемости.
Особой любовью детей пользовались загадочные росянки. Их находили среди мха, обступали со всех сторон и долго наблюдали, как липкие реснички прямо на глазах сворачивались в трубочку, поглощая «пойманную» добычу. Зрелище было захватывающее.
Через два-три часа нагулявшиеся и возбуждённые дети возвращались обратно. С трудом сохраняя пары, галдящая как сороки толпа малышей громко обсуждала, кто кем хочет стать или что хочет сделать, когда станет большим.
У мальчишек выбор был невелик: кто-то хотел быть лётчиком, кто-то шофёром или трактористом, а кто-то просто – милиционером. У девочек вариантов было ещё меньше – всего два: стать врачом или учительницей. Когда очередь дошла до Серёжи, он неожиданно для всех, а может быть, и для самого себя заявил, что хочет строить дома. Такая мечта всем показалась странной и, конечно, с ним стали спорить. Тогда он и заявил, что станет архитектором. Откуда взялось это странное слово, где он его услышал, он и сам объяснить не мог и, возможно, не вполне понимал даже его значение, но слово было сказано…
Разумеется, никто ему тогда не поверил, о споре через минуту забыли, забыл и Серёжа. Он вспомнил о нём через двадцать лет, когда окончил
