будто стал виден четче, и она стала протискиваться между ними. Обошла вокруг стоящего посреди комнаты фонтана и подумала: «А ведь он из мрамора», – а впрочем, неважно, каким он был на самом деле. В середине фонтана на возвышении стояла скульптура женщины, сидящей на корточках; ее волосы были длинными и закрывали лицо. Одна рука была стиснута в кулак, между пальцами виднелся конец шланга, но воды там, судя по всему, не было давно – дно фонтана пересохло.
Ката продолжала обходить комнату и дошла до стола у самой стены, покрытого белой скатертью. Стол был накрыт на три персоны. Она приблизилась к тому концу стола, где стояли тарелки и бокалы, лежали приборы, – и, к своему удивлению, увидела, что от тарелок поднимается пар, как будто обедавшие секунду назад вышли. На всех тарелках лежали тонко нарезанные куски мяса, сочные, с кровью внутри и небольшой корочкой по краям, на гарнир – какие-то незнакомые ей овощи, нежные ростки, наверное, альфальфа (что бы это ни было), и идеально круглые картофелины в глазури, золотистые, и от них исходил такой аромат, что у Каты слюнки потекли. Откуда ей знать, может, обитатели домика на секунду вышли в соседнюю комнату за салфетками и десертными вилками?
Нет, она не притронется к этой еде – во всяком случае, не сразу. Но стоило ей так подумать, как она обнаружила, что кто-то уже это сделал. В тарелке на краю стола, между двумя другими, от ломтя мяса был отрезан, по крайней мере, один кусочек; на лежавшей в тарелке вилке поблескивал жир.
«Надеюсь, я с ними не встречусь», – подумала Ката, резко ощутив дурноту. И вдруг ее охватил страх, который она была не в силах отогнать: что кто-нибудь из жильцов зайдет и обнаружит ее.
Ката выглянула в прихожую – а посреди нее стоял человек и, судя по всему, поджидал ее.
– Ну, наконец-то ты пришла, – сказал он и зашагал ей навстречу, вытянув руку.
Человек был лысым, на вид средних лет. Руки, грудь и ляжки довольно толстые, ладони размером с теннисные ракетки. Лицо покрыто шрамами, лоб широкий, под кожей узелки, словно он часто получал удары или натыкался на стены; нос крошечный – две дырочки; глаза мелкие, глубоко посаженные, а губы толстые и нижняя выпячена.
Ката машинально поприветствовала его, а затем отпрянула, отдернув руку.
– Что ты делаешь? – спросила она, пятясь от него. Во время рукопожатия тот человек поскреб ее ладонь ногтем, наклонился вперед и что-то шепнул ей на ухо.
– Спокойно, – сказал он, и она тотчас успокоилась. Человек взял Кату за плечо и отвел в сторону.
– Ты ее узнаёшь? – спросил он, смотря испытующим взглядом в глаза Каты.
– Кого?
– Ну, девчонку, курица ты эдакая, кого же еще?
Стоило ему так, ни с того ни с сего, рассердиться, как взгляд Каты упал на девочку, сидящую на нижней ступеньке лестницы; казалось, она была накачана сильными успокоительными: в углу рта болтались прозрачные вожжи слюны, руки безвольно свисали вдоль боков.
Человек
