он сам станет убийцей. Вместо этого он взял конец цепи, на которой сидела некрупная пятнистая сучка по кличке Квинни, и пристегнул к своему ремню. Потом наклонился, подобрал лохмотья платья и сунул собаке под нос. «Ну, Квинни, теперь ты мне выследишь девчонку», – пробормотал Билли. Он обмотал конец цепи вокруг луки седла и подсадил собаку. Она повертелась, устраиваясь поудобнее. Иоанн Креститель, давно привыкший к собакам на своей спине, даже не вздрогнул. Флауэрс взгромоздился в седло позади Квинни.
Билли понимал, что, имея фору, девочка легко убежит от него пешего. Не собирался он преследовать ее и по скалам, явно непроходимым для мула. Вместо этого он проехал вдоль реки до первого же арройо, сбегавшего вниз с холма. Здесь он остановился.
Иоанн Креститель был лучшим мулом в жизни Билли Флауэрса. Казалось, он понимал, куда они направляются, даже раньше хозяина и всегда выбирал наилучший путь к цели. Сильная и выносливая животина отлично знала предел своих возможностей и шла так далеко и так быстро, как только позволял инстинкт самосохранения, причем иной раз гораздо дальше и быстрее, чем мог ожидать Билли Флауэрс. Кроме того, мул всегда и с полной определенностью давал хозяину понять, что дальше идти не может. Флауэрс уважал мнение Иоанна Крестителя и никогда не понуждал его делать то, от чего животное отказывалось.
Там, где арройо взбирался на хребет, ступени оказались очень крутыми; мул тяжело дышал и мелко перебирал копытами, стараясь не поскользнуться и не съехать вниз на крупе. Билли Флауэрс пригнулся к самой шее умного животного, буквально распластав под собой собаку и думая лишь о том, чтобы как можно равномернее распределять свой вес. «Иоанн хороший мальчик, – нежно, словно отец, шептал он в ухо мулу, – мой хороший, постарайся, да, мой Иоанн».
На последних шажках собачья цепь плотно опутала мула, как кольчуга средневекового рыцаря. Иоанн Креститель достиг подножия хребта, сделал несколько мелких шажков и остановился. Бока животного тяжело вздымались. «Отлично сработано, мой мальчик, – приговаривал Билли Флауэрс, гладя кожаную шею. – А теперь ты останешься здесь». Он сбросил на землю Квинни, спешился сам, спутал мулу передние ноги, отвязал от луки седла лассо, взял в руки кнут. «Подожди нас здесь, Иоанн, мы скоро вернемся вместе с маленькой язычницей». Охваченный охотничьим азартом, который не угасал в нем вот уже более шестидесяти лет, Билли Флауэрс даже не остановился, чтобы спросить себя самого: почему ему так важно изловить девочку?
Флауэрс понимал, что находится выше по склону, чем она, что она, вероятно, двинется в сторону, в скалы, ища расселину или пещеру, в которой можно спрятаться. Он не думал, что она устремится прямиком вверх, наоборот, был уверен, что она попытается найти место, где можно залечь, не опасаясь собак, чтобы прислушаться и понять, гонятся ли они за нею. Дичь не станет бежать, если ее не преследуют – вот главный закон охоты. Если он погонится за ней снизу или если она услышит собак, она, конечно, станет карабкаться наверх. Так или иначе, Билли считал, что предугадал
