1932 годаПочти две недели я ничего не записывал. Был занят работой и подготовкой к объезду… игра какая-то… много есть о чем рассказать…
Добровольцы для участия в Большой экспедиции к апачам продолжают прибывать в Дуглас. Богатые люди со всей страны приезжают на личных автомобилях или даже в личных железнодорожных вагонах, везя с собой, как Толли Филлипс, по несколько охотничьих лошадей, бамбуковые тросточки, английские двустволки. Иные прилетают на частных самолетах. Успех рекламной кампании экспедиции превзошел самые смелые ожидания, Оргкомитет был даже вынужден развесить по всему городу объявления, что больше добровольцы не принимаются. Так или иначе, но город под завязку набит разнообразными и весьма любопытными представителями человечества: ветеранами Великой войны [26], теми, кто служил под командой генерала Першинга [27] в годы Мексиканской революции, всякими авантюристами, ковбоями, конюхами, мошенниками, профессиональными проводниками, поварами, мелкими воришками, проститутками и прочим приграничным сбродом. Появилась даже парочка индейцев-апачей из резервации Мескалеро в Нью-Мексико. Их наняли в качестве проводников для похода в Сьерра-Мадре. Один из них, глубокий старик, хвастается, что служил разведчиком у генерала Джорджа Крука в 1883 году.
На площадке для родео к востоку от города возник Гувервилль [28], где размещаются вновь прибывшие. Шеф полиции Гетлин и его люди пребывают в постоянном напряжении, потому что там то и дело что-то случается – то кража, то драка, то рьяный дебош, то ружейная пальба.
Почти каждый день на площадке для родео устраивают матчи поло между мексиканскими солдатами и американцами-волонтерами, после них полковник Каррильо муштрует своих солдат. Почти в каждом матче принимает участие Толли. Он, хотя и не является по-настоящему хорошим игроком, страшно гордится, что одет лучше всех участников. Он красуется в белых кожаных бриджах и сияющих коричневых сапогах, которые каждый день начищает до блеска в гостинице.
Что до меня, то все свое время я трачу на то, чтобы научиться снимать «лейкой», которую мне одолжил Уэйд Джексон. Что за дивная небольшая камера – легкая, быстрая, хотя, конечно, той глубины и четкости, к которым я привык с моим 8×10, от нее не добиться. И все-таки для газетной работы она подходит как нельзя лучше, и мои снимки матчей поло и приготовлений к экспедиции регулярно появляются на страницах «Дуглас Дейли Диспетч». Большой Уэйд охотно мне помогает. Правда и то, что он слишком много пьет, но, когда трезвый, он – настоящий профи. Он презирает то, что называется «псевдохудожественной фотографией» и «политически ангажированной фотографией», и учит простоте и строгости, типа «снимай мясо с картошкой». Хотя сам, конечно, снимает гораздо лучше, чем говорит.
– Как вы вообще оказались в Дугласе, Большой Уэйд? – с просил я его как-то вечерком, когда мы сидели за пивом в заграничной «Лас Приморозас».
– Я, сынок, всю страну исколесил, – ответил он. – Несколько лет работал
Так называли Первую мировую войну до того, как разразилась Вторая.
