картонные коробки, шнуры, книги etc), были пусты, что, возможно, диктовалось требованиями профилактической борьбы с пылью. На окне, раздуваемые ветром, висели всё те же вертикальные жалюзи.
Одно из двух рабочих мест пустовало. Другое занимал загорелый белобрысый паренёк в очках и с юношеской бородкой: сразу видно – активист радикального студенческого движения за право учащихся посещать преподавательский буфет или компьютерный гений. Что ж, юность всегда мнит себя венцом умственного совершенства, она всегда на вершине посвящения в тайны прекрасного – только потом до неё доходит, что по градусу идиотизма она ничуть не уступает зрелости. Но когда она это понимает, она уже не юность.
Паренёк сидел перед экраном с сигаретой в одной руке и чашкой капучино в другой.
– Это Артём, – представил паренька Капитан. – Васин напарник. А это… – Он, в свою очередь, представил Артёму меня, после чего добавил: – Наш гость и будущий соратник.
Артём посмотрел мне в глаза испытующе, но дружелюбно, после чего, обращаясь сразу к директору и гостю, кивнул на свою укутанную пеной кружку:
– Ваксы такой хотите? У меня есть пара дринк-пакетов.
Директор и гость не хотели.
Далее, пройдя по коридору, мы угодили в небольшой отстойник, где сидела секретарь-девица с гладко зачёсанными за уши рыжими волосами и круглыми очочками на крапленном бледными веснушками носу. Глаза у неё были такие зелёные, что невольно вспоминалось слово «фотосинтез». Благодаря деловому костюму вид девица имела какой-то педантично-островной; ко всему она немного пахла можжевельником и в миг нашего появления как раз бойко лопотала по-английски в телефонную трубку. Судя по словарю – что-то личное. Круглая английская речь была ей покорна, и она густо мазала ею пространство, как бутерброд зернистой икрой.
Над секретарским столом висел гобелен. Нечто беспредметное в сине-зелёно-палевых тонах, языками струящееся вверх. Известное дело – чем непрерывнее и радикальнее трезвость человеческого ума, тем более изощрённые/извращённые формы принимает его мировидение.
Жестом показав секретарь-девице, что, мол, всё в порядке, мечи свой инглиш дальше, Капитан, увлекая за собой меня, прошёл в директорский кабинет.
Здешнее убранство разительно отличалось от унифицированного интерьера прочих помещений. Никакого пластика, никакой подчёркнутой деловой стерильности. Стол здесь стоял дубовый, двухтумбовый, под тёмно-зелёным сукном, на котором красовались яшмовая доска с бронзовым чернильным прибором и яшмовое пресс-папье. Рядом возвышался дубовый же (или смастаченный под дуб) книжный шкаф; стулья были с резными спинками; по стенам висели охотничьи трофеи в виде кабаньего рыла, чучела глухаря на лакированном суку и лосиной морды с разлапистыми рогами; на окна ниспадали полузадёрнутые тяжёлые шторы; вокруг бронзовой люстры вилась замысловатая лепная розетка. Словом, кабинет выглядел скорее домашним, чем служебным, и располагал больше к вдумчивой организации
