рядышком на стол две фотографии девочек лет семи-восьми. Её драгоценные были одеты в маечки: у одной была жёлтая, у другой – зелёная. У них были индейские пронзительно-чёрные глаза, чёрные волосы, смуглая кожа. Если бы я рассматривал школьный альбом, то вряд ли выделил бы их фотографии среди прочих. Но сейчас фотографии лежали передо мной, специально вынутые из портмоне. Я смотрел на девчачьи портреты. Их мать ждала от меня какого-то комментария. Я улыбнулся и сказал:
– Похоже, они настоящие красавицы.
– Мой муж – француз, – сказала она.
Это что, должно каким-то образом объяснить красоту её детей?
– Сочетание индейской и французской крови – давно не редкость, – сказал я.
Для меня это был просто исторический факт, для неё – кровосмесительный брак. Я посмотрел на её лицо. Обратил внимание на пару намечающихся морщинок. У белых женщин такие морщины появляются значительно позже. Я всегда связывал это с условиями жизни. А она, похоже, об этом не задумывалась. Может, считала, что высокородная французская наследственность поможет справиться с морщинами и прочими невзгодами.
Случается, женщины выбирают себе пару из худших соображений.
– Видишь, – сказала она. – Они у меня не только красавицы. Они ещё и умнички.
– Не сомневаюсь, – сказал я.
«Этот её Генри, настоящий ли он француз? – подумал я. – Этот безработный пьяница из Глендейла?» Как-то иначе я представлял себе французов.
– Роберта и Лиза, – сказала она, убирая фотографии в портмоне, а портмоне – обратно в сумку.
Я оставил чаевые и вышел на улицу.
Мы поехали дальше на север. Мимо скал, иссеченных ветрами, изломанных прибоем. Мимо сосен и кипарисов, чьи кроны сформировал морской бриз. Колёса наматывали чёрную ленту асфальта, расстилавшуюся впереди.
Она снова взялась за пиво. Похоже, привычное для неё занятие – судя по тому, как уверенно она держала банку и ловко прикладывала её к губам.
– С ними всё будет в порядке, – сказала она.
– Как думаешь зарабатывать деньги? – спросил я.
– Найду работу на Аляске, – ответила она. – Ну и соображу чего-нибудь по дороге.
Я подумал, что по дороге будут только грузовики.
Мы доехали до Мендочино, города художников, по большей части совершенно безвестных. Зато здесь не водилось пьяных индейцев. Миновали Мендочино и поехали в сторону Форт-Брэгга, города рабочих.
Ветер свистел у нас в ушах, когда мы переезжали мост через реку Нойо. Хелен допила последнюю банку пива.
– Постараюсь поймать здесь другую попутку, – сказала она.
Я остановил машину.
– Спасибо, – сказала Хелен.
Я подал ей сумку. Хелен вышла, захлопнула дверцу, помахала мне рукой на прощание.
