не ко мне, – угрюмо сказал Кривошеев. – Я ее не очень хорошо знал. До этого видел только от случая к случаю. Никакого общения, конечно. Дочь шефа – этим все сказано. Пусть они сами там разбираются.
– Дочь бывшего шефа, – безжалостно напомнил Крячко. – Теперь-то какой смысл ее выгораживать?
– А я и не выгораживаю, – сказал Кривошеев. – Просто мне нечего сказать. Обычная двадцатилетняя девчонка – с поправкой на богатство папаши, конечно. Скромницей назвать нельзя никак. Отвязная, как сейчас говорят, громогласная, нахальная – чего вы еще хотите узнать? Конечно, слухи разные ходили, но я, с вашего позволения, их повторять не стану. Вас ведь факты интересуют?
– Факты, это верно, – кивнул Гуров. – Может быть, еще что-нибудь вспомните насчет той злосчастной прогулки?
– Больше ничего, – сказал Кривошеев. – По правде сказать, у меня до сих пор в голове какой-то туман. Будто все во сне привиделось. Такая прогулка и сама по себе дело не самое простое, а когда она вот так кончается, тут уж поневоле умом тронешься.
Гуров посмотрел на Крячко и развел руками.
– Ну что же, Викентий Демьяныч, – сказал он. – Вполне понимаем ваши чувства. К сожалению, все участники вашего рейса так же скупы в своих показаниях. По разным, я думаю, причинам. Но будем надеяться, что в дальнейшем вы еще что-нибудь вспомните, что позволит нам приблизиться к истине…
Те же слова Гуров повторил и в кабинете начальника главка генерала Орлова, куда был вызван сразу, едва закончилась беседа с Кривошеевым. Полковника Крячко тоже потребовали.
Генерал Орлов, грузный, седовласый, с озабоченной складкой поперек лба, держался холодно и придирчиво, из чего Гуров безошибочно заключил, что дела пока идут неважно. В принципе, их отношения с генералом выходили за рамки обычных отношений начальник – подчиненный. Всех троих связывало нечто большее – годы совместной работы, доверия и взаимовыручки. Эти отношения были почти родственными, где роль старшего брата, требовательного, но справедливого, играл, конечно, Орлов. В свое время, не желая расставаться со своими лучшими работниками, именно генерал переманил их обоих к себе в главк, и с тех пор они никогда не расставались. Вне службы они встречались нечасто, но это ничего не значило – работа давно стала для каждого личной жизнью.
Тем не менее Орлов меньше всего был склонен разыгрывать из себя добряка-начальника. Скорее наоборот – в общении с Гуровым и Крячко он зачастую приводил в действие все ресурсы своей строгости, что, впрочем, никого не смущало, просто таковы были правила игры.
– Значит, к истине вы еще и не приближались? – хмуря брови, иронически спросил он у Гурова. – А между прочим, прошло уже четыре дня с момента преступления. Москва гудит – пираты у стен столицы! А родная милиция и не чешется. Что скажете?
– Обидеть подчиненного – дело нехитрое, – бодро ответил Гуров. – Между прочим, мы со Стасом включились в дело только вчера, а уже успели опросить почти треть свидетелей. Правда, пока это дало немного…
– Включились
