(я назвал это эксплицитной методологией), и тем, чем они на самом деле руководствуются в своих работах (имплицитной методологией). Между эксплицитной и имплицитной методологиями бывают поучительные различия. Такие великие экономисты, как Маршалл и Фридмен, явно не были великими методологами, хотя «Эссе о позитивной экономике» Фридмена наделали в свое время много шума среди экономистов. Здесь вспоминается известный анекдот про большого писателя Набокова: слон, несомненно, большое животное, но он не может заведовать кафедрой зоологии. Вместе с тем профессиональные методологи часто бывают философами и плохо представляют себе специфику работы экономистов-теоретиков. Свое предисловие к русскому переводу «Методологии экономической науки» Марка Блауга я назвал «Почему экономисты не любят методологов?». Наверно, главное исключение из этой печальной тенденции, помимо Дж. С. Милля, составляют представители австрийской школы: Менгер, Мизес, Хайек, Махлуп, Шумпетер, Роббинс, которые не только были искушенными методологами, но и пытались практиковать в теории то, что проповедовали как методологи.
Если бы я писал эту главу сегодня, то уделил бы больше внимания «склонности к обмену», которая является одним из основных свойств человека в «Богатстве народов» Смита. Это неочевидное свойство лежит в основе разделения труда, из которого Смит, в свою очередь, выводит технический и экономический прогресс. Важно, что благодаря этой предпосылке разделение труда возникает естественно, само по себе и не требует понуждения со стороны государства. Поэтому модель человека у А. Смита (включая собственный интерес и компетентность в его определении) – это важный его аргумент против меркантилистов.
Замысел третьей главы – в первой книге аналога не было – таков: мы возвращаемся к компонентам современной модели человека и смотрим, насколько они проблематичны, какие аномалии и дискуссии с ними связаны. У внимательного читателя при этом, может быть, возникнет вопрос: как же так, еще в первой главе специальный параграф был посвящен тому, что предпосылки экономической теории не подлежат непосредственной верификации? Однако здесь противоречия, на мой взгляд, нет: глубоко абстрактная модель человека, из которой исходит доминирующая в экономической науке неоклассическая теория, часто служит отправным пунктом научного поиска. Ослабляя ту или иную абстракцию, составляющую модель человека, исследователи делают шаг к реальности. При этом они либо удерживаются в рамках неоклассики (максимизации целевой функции, равновесия), либо предлагают ей альтернативу (это сейчас принято называть гетеродоксальными подходами). Так и происходит прогресс в современной экономической науке, если рассматривать его сквозь призму модели человека, что я и попытался сделать на том материале, который был мне известен в середине 1990-х гг. Поскольку начиная с маржиналистской революции основными «изолирующими» компонентами модели человека, которые обособляют предмет экономической науки от поведения, соответствующего
