укоризненные нотки, и я тут же сдала назад. – Прости. Я понимаю, о чем ты. Работой я просто убиваю время.
Он не ответил, но я почувствовала, как он кивает. После смерти мамы он только и делал, что убивал время. В этом он был мастером. Как и я.
– Ну ладно, детка, надеюсь, скоро увидимся.
– Я тоже, пап. Люблю тебя.
– И я. Будь осторожна.
Я повесила трубку, хотя настроение после звонка не улучшилось. Каждый раз, когда звонил телефон, я ожидала какого-нибудь сюрприза: он перебрал с выпивкой и его арестовали, или совершил неудачную попытку самоубийства, или наконец-то начал с кем-то встречаться. Но текли годы, и жизнь шла по той же неизменной колее, лишь мои успехи отмечали разницу между вчерашним днем и сегодняшним. Как бы я ни пыталась улучшить его жизнь, ничего не менялось.
Мой самолет улетал в Эфиопию в четверг. Я попросила Мэдисон забронировать самый дешевый билет, не сообразив, что дешевый означает непрямой. Из Портленда я летела в Калгари. Оттуда в Торонто и после бесконечной пересадки и двадцати восьми часов полета приземлялась в Аддис-Абебе. Я не впервые летала в эту страну, но, взглянув на билет, поняла, что впервые лечу не первым классом.
Я встала в очередь на контроль и сложила обувь и компьютер в два серых контейнера. Я всегда ненавидела эту часть поездки, теперь полеты стали такими тягостными, слишком обременительными. Я поставила сумку на ленту, мысленно повторяя список главных дел в Эфиопии.
Когда-то, разговаривая об ужасном сексуальном насилии в этой стране, мы с Итаном обсуждали возможность удочерить эфиопскую девочку и как наша дочь будет гордиться своим наследием, а мы – навещать ее страну, готовить эфиопские блюда и знакомить дочь с культурными традициями. Говорил ли он всерьез? Может, я пропустила какой-то очевидный, кричащий знак?
Я покачала головой. Вечно ищу везде знаки. Я слегка суеверна и постоянно заключаю пари сама с собой, будто это каким-то образом может и в самом деле изменить жизнь. Если на борту самолета будет пять детей, он не разобьется. Если я отвечу этому клиенту согласием, обо мне напишут в «Форбс». Если я досчитаю до трех и загорится зеленый, я не буду ныть до конца дня. Если я сегодня откажусь от десерта, то завтра закажу мексиканскую еду.
Я зевнула в ожидании, пока другие пассажиры подтолкнут свои контейнеры по ленте. Мысли блуждали где-то далеко – мне хотелось выпить огромную чашку кофе и полистать журнал со светскими сплетнями. И тут я увидела ее.
Внутри у меня что-то надломилось. Девчушка лет пяти или шести в красном платье с блестками, которые мерцали при каждом ее движении. На тощей каштановой косичке громоздился красный бант, на тонких ножках в белых носках – красные туфельки, как у Дороти из «Волшебника страны Оз». Такой рождественский вид. Я глупо улыбнулась ей, словно узнала, ведь она и впрямь выглядела такой знакомой, как моя собственная дочь.
– Прекрати, Эмма! Что ты делаешь? Я же сказала – прекрати!
Справа от меня кричала раздобревшая дамочка в синей футболке и тесных
