резко и небрежно указал полковнику на дверь, и при этом у него нервно задергались одновременно глаз и щека. Наверное, майор искренне надеялся на то, что Гуров сейчас же встанет и выйдет из его кабинета, удрученный и раздавленный печальным известием. Но нужно было совсем не знать сыщика: в такие минуты он, напротив, не отступал ни на шаг.
– Как же вам удалось так быстро во всем разобраться? – строго спросил Гуров, даже не думая подниматься и уходить из кабинета.
– А у нас план, – Дацук поднял руку и небрежно захлопнул форточку. – Поквартальная раскрываемость. Знакомый термин?
– И что, ни сучка ни задоринки в деле? – всплеснул руками Гуров.
– На полную раскрутили, – помолчав, презрительно подытожил Дацук.
Он поднял с подоконника «восьмиклинку», стряхнул с нее осевшие крошки пепла и вернул на прежнее место.
– Так что мой вам совет, – он как-то ехидно усмехнулся. – Ищите себе другого напарника. Этого вам не увидеть лет двенадцать, я думаю.
– Торопитесь. Ох как вы торопитесь! – Гуров поднялся и закинул за спину могучие руки. – Аж голова кружится.
– Водички не хотите? – спросил Дацук и тут же почувствовал, что переступил какую-то невидимую грань, после которой люди если и не становятся непримиримыми врагами, то уж о человеческих отношениях говорить точно не приходится. И у него не удержалось на языке откровение, которое он много лет уже носил в себе, но просто не было возможности высказать открыто все, что накипело в душе относительно пожизненной безнаказанности людей в погонах. – Довольно терпеть этих раздолбаев! Вы только взгляните, что они творят с людьми… Они их калечат!
– Крячко – человек абсолютно честный, – взревел Гуров.
Они встали друг напротив друга и сурово посмотрели в глаза. Дацук не допускал и мысли, что Гуров может совершить неуставное действие, и поэтому гневно, обличительно пояснил свою позицию на случай, если полковник счел, что он ослышался:
– Тем более позор. Полковник!.. Оборотень в мундире, пятнающий честь нашей службы. Мне стыдно за ваше управление. Что до сих пор…
Майор запнулся. Гуров немного опустил голову, чтобы получше заглянуть в глаза собеседнику. Ему на мгновение показалось, что Дацук его побаивается. Он только не мог понять, насколько силен его страх. Это было так мимолетно, что полковник даже с недоверием отнесся к тому, что увидел собственными глазами. Провести Гурова на сей счет было практически невозможно. Он тонко знал человеческую психологию. Сейчас он меньше всего ожидал такой реакции от человека, немало повидавшего на своем веку, и даже несколько смутился, урезонив свой деструктивный пыл.
– Леонид Аркадьевич, – вдруг тихо сказал он. – А какие у вас доказательства виновности Крячко?
– Я думал, что насчет доказательств мы уже разобрались, Лев Иванович, – ответил Дацук.
Они еще несколько секунд постояли, глядя друг другу в глаза, и медленно разошлись. Дацук обошел стол
