векового труда, другая стремилась уничтожить все. И вот – брат вскоре должен был восстать на брата.
Но пока тучи еще клубились на украинском горизонте, пока раздавались только одиночные раскаты грома, люди как будто еще не отдавали себе отчета, не знали, в какой степени разыграется приближающаяся буря. Может быть, не знал этого и сам Хмельницкий, который в это время писал письма, исполненные жалоб и недоумения, то к пану Краковскому, то к казацкому комиссару, то к коронному хорунжему и вместе с тем клялся в верности Владиславу IV и Речи Посполитой. Хотел ли он выиграть время или думал, что еще можно предотвратить междоусобицу, об этом говорили разно; только два человека не ошибались ни на одну минуту.
Это были Зацвилиховский и старый Барабаш.
Старый полковник тоже получил письмо от Хмельницкого, письмо грозное, насмешливое и вызывающее. «Мы со всем запорожским войском, – писал Хмельницкий, – употребим все наши усилия, чтобы добиться исполнения тех привилегий, которые ваша милость припрятывали у себя на дому. А так как вы таили их ради собственных выгод, то все запорожское войско считает вас полковником над овцами или над свиньями, но не над людьми. Что до меня, то я, с своей стороны, прошу вашу милость простить мне, если не угодил вам чем-либо в своей убогой хате в день святого Николая и что уехал я в Запорожье без вашего разрешения».
– Видите, как он насмехается надо мной? – жаловался Барабаш Скшетускому и Зацвилиховскому. – А я его когда-то учил военному делу, был родным отцом для него.
– Он пишет, что будет со всем запорожским войском добиваться осуществления привилегий, – заметил Заивилиховский. – Значит, попросту говоря, это – домашняя война, самая страшная война из всех.
– Я вижу, что надо мне спешить, – согласился с ним Скшетуский. – Дайте мне скорее письма к людям, с которыми мне придется иметь дело.
– К кошевому атаману у вас есть?
– Есть от самого князя.
– Я вам дам еще к одному куренному атаману, а у пана Барабаша там есть родственник, тоже Барабаш; от них вы все узнаете. Но, в сущности, кто знает, не опоздало ли ваше посольство? Князь хочет знать, что там творится; ответ один: творится плохое; а если он хочет знать, чего держаться, – ответ тоже один: стянуть как можно больше войск и соединиться с гетманами.
– А вот вы и пошлите кого-нибудь к князю с этим ответом, а я должен ехать, раз меня послали, – ответил Скшетуский.
– Но знаете ли вы, ваша милость, что вам предстоят опасности? – воскликнул Заивилиховский. – И здесь народ возбужден до крайности, усидеть трудно. Если бы не близость коронного войска, чернь сейчас же бросилась бы на вас. А вы подумайте, что делается теперь там! Вы просто лезете змею прямо в пасть.
– Пане хорунжий, Иона был не только в пасти, а и во чреве китовом, но и то, с Господней помощью, вышел оттуда невредимым.
– Если так, то поезжайте. Я хвалю ваше мужество. До Кудака вы доедете спокойно, а там увидите, что вам делать. Гродзицкий – старый солдат;
