Крыльцо рубит, – равнодушно сообщил он, отчаянно икая. – Классно подсекает. Сначала перила рухнут, потом – козырек. Одно слово – русак. Широкая натура. И я русак! Цыган желаю! Чтоб кровь заиграла!
Вадичка вдруг шумно зарыдал, сморкаясь исподтишка в скатерть.
Ключевое слово «заиграла» заставило Антона встрепенуться. «Сегодня же «Динамо» Киев на Кубок чемпионов играет», – вспышкой пронеслось в его мозгу.
Натянув на ходу телогрейку, он выскочил из избы. На порубленных ступенях сидел, облокотившись подбородком на обух топора, Листопад. Примостившаяся рядком баба Груня сострадательно оглаживала его по буйной головушке.
– Э-эх, Русь! – Антон скатился с крыльца и, утопая в грязи, побежал вдоль отходящей ко сну деревни. Увы, во всех домах, над которыми покачивались антенны, окна оказались погашены, – деревня рано отходила ко сну.
Минут через двадцать Антона начало знобить. Буйное оживление, вызванное «Солнцедаром», спало, и теперь ему хотелось только одного – побыстрей вернуться в дом бабы Груни и забраться на теплую, пахнущую прелыми телогрейками печь. Он посмотрел налево, направо, – кругом темнели мокрые и одинаково угрюмые дома. Пытаясь сориентироваться, покрутился на месте. Побрел наудачу. То и дело оступался, падал в какую-то жижу, проваливался в канавы, выбирался и – снова шел.
– Баба Груня! – подымаясь из очередной лужи, бормотал Антон. – Бабочка Грунечка, отзовись!
Никто не отзывался. Один, совсем один остался разнесчастный Антоша в сыром, мерзопакостном, неприветливом мире.
В низине, за домами, мелькнул свет. Обрадованный Антон побежал туда. Добежал, перелез через плетень, свалился во что-то теплое и приятное. Подниматься больше не стал и, должно быть, забылся. Потому что проснулся он от озноба. Рядом кто-то почавкивал. Обильно попахивало говнецом.
– Вадя, ну ты ваще! – пробормотал Антон. – И убери рыло.
Он с силой оттолкнул воняющую Вадичкину физиономию.
Вадя хрюкнул. Не открывая глаз, Антон принялся его ощупывать, – мясистый Вадичкин шнобель сплющился так, что аж ноздри торчали наружу.
– Это кто ж тебя? – Антон ме-едленно приоткрыл верхний, разведывательный глаз. В упор, глаза в глаза, за ним следило свиное рыло. Не Вадичкино, между прочим, рыло.
Антона подбросило вверх, будто на катапульте. Рядом вскочила и завизжала огромная свиноматка.
Тряхнув головой, Антон огляделся: он стоял посреди загона в нарождающемся рассвете меж десятков гуляющих свиней и поросят. А у ограды заходились от хохота какие-то девахи, видно, свинарки.
– Дуй к нам, пока не сожрали! – расслышал он и – последовал совету. Едва перевалился он через плетень, как несколько девичьих рук обхватили его и принялись оглаживать.
– Цел ли? Господи, девки, да он же склизкий весь! Простудится! И пиписку застудит! Иль отгрызли? Надо б проверить да пожалеть.
Антон почувствовал, как кто-то принялся шуровать у него в штанах.
– Ой! Кака маленька да холодненька! – сообщил жаркий голос. – Сейчас
