время ни в чем нельзя быть уверенным. Но за весом вам последить надо, это точно.
– Я не понял, – нахмурился Илья, – вы что, думаете, что он еще лет тридцать вот так пролежит?
– Ну что вы, – завотделением ласково улыбнулся, – думаю, этот пациент надолго у нас не задержится. Я понимаю, с точки зрения этики, пока человек жив, так говорить не совсем корректно, но ведь вас интересует реальное положение дел. А вот вы, господин следователь, вполне еще поживете. Но насчет веса примите мой совет к сведению.
– Непременно, – искренне пообещал Лунин.
– Могу вам в Среднегорске порекомендовать хорошего диетолога. – Яков Моисеевич подхватил Лунина под локоть и увлек его за собой из палаты. – Згут Михаил Абрамович, замечательный специалист, чудеснейший! А если вы скажете, что от меня, он непременно сделает вам скидочку, небольшую, конечно.
Дверь за вышедшими людьми закрылась, и Андрей Веретенников остался в палате один. Кардиомонитор продолжал уныло попискивать, слишком редко для того, чтобы считать человека, к которому он подключен, живым, но все же недостаточно редко, чтобы признать его окончательно мертвым. Мозг Андрея глубоко спал. Он не заметил визита Лунина и не услышал слов Якова Моисеевича, он вообще не воспринимал настоящее. Впрочем, своего прошлого он тоже не помнил, так же как и не знал, есть ли у него будущее.
Он увеличил угол подъема беговой дорожки еще на градус и удовлетворенно улыбнулся. Организм работал как часы, причем часы очень хорошие, возможно даже, швейцарские. Хотя, кто сейчас носит швейцарские часы? У кого денег нет, те о них могут только мечтать, ну а те, у кого деньги водятся, сплошь украшают запястья сделанными в Китае умными часами, позволяющими не расставаться со своим телефоном даже в те редкие минуты, когда он не лежит в кармане. Такое ощущение, что швейцарские часы ввозят в Россию исключительно для того, чтобы их могли потом показывать в выпусках новостей, рассказывающих о задержании очередного коррумпированного чиновника, полицейского или губернатора. У них почему-то непременно обнаруживаются залежи этих шедевров часового и ювелирного мастерства. Андрей положил ладони на рукоятки беговой дорожки и взглянул на монитор. Сто сорок… сто сорок пять. Нормальный пульс, пожалуй, можно еще немного прибавить скорости. Вот откуда у них столько этих часов берется? Неужели покупают? Вряд ли. Он сам человек совсем не бедный, но у него всего штуки три или четыре валяются где-то в столе. Уже и не помнит, когда надевал последний раз. Нет, наверняка не покупают. Значит, дарят. Точно дарят! А зачем? Зачем дарить человеку что-то ненужное, да еще такое, чего у него и так хоть отбавляй? А потом этот человек, в общем-то неглупый и вполне солидный, выглядит на экране полным идиотом, когда стоящий рядом с ним здоровенный бугай в натянутой на лицо балаклаве демонстрирует телезрителям коробку с несколькими десятками дорогущих часов. По одной этой картинке сразу становится все ясно – эта мразь, которая еще вчера проводила совещания в своем кабинете, делая вид, что радеет за благое дело, на самом деле воровала по-крупному.
