покачала головой.
– Скорее погребок. Такой смешной, как в американских домах, ну, ты же видел в фильмах?
Я не понял, что она имела в виду. Софи вытянула руку и показала наружу, в сторону леса. Продолжало лить, и оконные рамы трещали под напором ветра. Вдалеке большие сосны раскачивались из стороны в сторону, точно пьяные.
– Вход за домом, туда можно попасть только снаружи. Ты не видел? Такая деревянная дверь, у самой земли, вроде люка. Если её открыть, увидишь лестницу.
– Серьёзно?
Я разволновался, как будто она сказала, что под домом есть убежище от атомных бомб или тоннель в Америку. Мой энтузиазм её насмешил.
– Истинная правда! Но подожди, пока дождь кончится, а то там можно поскользнуться. И лампочка перегорела.
– Вы уже ходили туда?
– Агент нам показал, когда смотрели дом. Но там пусто, смотреть не на что. Твой папа хочет сделать там погреб. Я имею в виду – винный. Но там нужно будет всё очистить…
Винный погреб, нате вам! Потом они ещё бассейн захотят выкопать!
Хотя мне не терпелось спуститься в погреб, я решил подождать, пока дождь прекратится, а пока отправился на первый этаж и пошёл в кухню. Такая симпатичная деревенская кухня: если не считать моей комнаты, я себя чувствую хорошо только здесь. Зимой здесь, наверное, дует холодом по ногам, но сейчас такого нет. А слева гостиная, по-английски «living room», с её негативным излучением… (Странное название «living room» – думаю, его надо было бы перевести как «комната для жизни». Но всё равно странно. Если есть «комнаты для жизни», значит, должны быть «комнаты для смерти»?) Понятно, что я шучу, когда говорю о «негативном излучении». Но мне так не нравится этот салон! Думаю, это потому, что он напоминает мне о кошмаре, который часто снился, когда я был маленьким, вскоре после смерти мамы… Я помню смутно, но, в общем, я оказывался запертым в ящике, где мне приходилось лежать скорчившись, потому что было очень тесно. Мне всё труднее было дышать, я стучал по доскам руками и ногами, звал на помощь, но никто не слышал. Я чувствовал, что снаружи есть люди, но дерево заглушало все мои крики. К тому же ящик становился всё теснее – а может быть, это я рос? Но, так или иначе, меня совсем сдавило. Это было ужасно, я был уверен, что умру. И когда я просыпался весь в поту, мне нужно было не меньше десяти минут, чтобы отдышаться. Понятно, что гостиная в доме была намного больше, но она действовала на меня, как тот кошмар: казалось, что она меня душит. Мне не терпелось, чтобы её переделали – я бы забыл старое и привык к новому.
Тем временем папа приступил к работе: он забрался на стремянку и накладывал шпаклёвку, чтобы потом покрасить тёмные планки в безупречно белый цвет. Увидев меня, он прервал работу и, свесившись сверху, спросил:
– Ты мне поможешь, старина?
Я засомневался, прежде чем ответить: не такой уж я любитель работать руками. Но, взглянув на пелену дождя за окном, покорно вздохнул.
– Почему бы и нет, –
