Это единственный дерзновенный акт, которой он ещё не позволял, себе, и я убеждена, что он думает попытаться.
– Какой же признак подал вам мысль о том, что он замышляет эту безумную дерзость?
– Я читаю постоянно этот характер, прикрытый плутнями и хитростями. В политике он очень искусен, но в делах любви мало опытен, и я часто забавляюсь его неловкостью, прикидываясь, что разделяю его стремления. Никто легче кардинала не поддается обману, когда вступает на поприще любезности, которое, впрочем, ему очень нравится. Наши женские хитрости превосходят понимание этой тонкой лисицы; запутавшись в сетях женщины и ещё более обманутый собственным тщеславием, он делается покорною игрушкою нашего пола. Я сама не раз доводила этого гордого министра до мелочей искусства нравиться: скрывшись в моем кабинете, ваше величество сами видели, как он ухаживал за мною, переодевшись в костюм кавалера, со шпагою на боку и с перьями на шляпе.
– Правда, и я много тогда смеялась.
– Вы можете позабавиться еще более вздохами его страсти к вашей особе.
– Фи, гадкий! Кто может чувствовать биение своего сердца при сладких словах любви, после такой профанации этого разговора.
– Я знаю людей, способных очистить его для слуха вашего величества… Храбрый, великолепный герцог Монморанси…
– Замолчите, герцогиня.
И в эту минуту судорожно подымалась шемизетка королевы.
– Простите, ваше величество.
– Лучше говорите мне, – возразила государыня, поцеловав свою наперсницу в лоб;. – говорите мне о любезном по своей неожиданности возврате, когда король, победитель беарнских мятежников, появится в моей комнате утром с первыми лучами восходящего солнца…
– Столь же сияющий, как и это светило, но увы…
– Неожиданность, исполненная прелести и приятности.
– Единственное доказательство любезности, полученное вами от королевы… И я не позабыла ни одной подробности. Не давши знать заранее, Людовик вступает в Париж ранним утром в сопровождена пятидесяти четырех вельмож, которые, подобно ему, скачут, сломя голову, предшествуемые четырьмя почтарями, трубящими в рога. При шуме этой легкой кавалькады граждане вскакивают с постелей, тысячи полуодетых любопытных показываются у окоп и сотрясают воздух криками «да здравствует король!» Гвардия, изумленная и почти встревоженная, приступает к защите, и вскоре государь узнан: мосты опускаются, растворяются входы, и войско соединяет с парижанами свои восклицания. Народ толпами провожает быструю кавалькаду до самого Лувра. Король всходит на лестницу, торопливо пробегает покои, здоровается поспешно с матерью, летит к вашему величеству к покрывает вас поцелуями. Я тогда вышла из вашего гардероба, где ночевала.
– Какое приятное воспоминание! Но вам ведь известно всё, герцогиня?
– Конечно все.
