она не учит, что гибкий ум, опирающийся на смелый дух, всегда и везде, при любом стечении обстоятельств может восторжествовать над грубой физической силой, пусть даже имеющей многократный количественный перевес?! – воскликнул он, требовательно поглядывая на меня.
– Полагаю, этот спартанский царь был хорошим шахматистом, – предположил я. – Вот только не могу вспомнить: древние спартанцы знали про шахматы или нет?
Незаметно стемнело. Зажглось тусклое вагонное освещение.
Я невольно приметил, что с наступлением темноты Михаил как-то странно притих. Он вжался в угол, нахохлился, съежился, затаился в своем большеразмерном пиджаке, который он так и не снял. От предложения разделить со мной ужин он отказался. Отказался даже от чая. Весь его рацион за день составили пакет апельсинового сока и крохотное пирожное.
С каким-то тревожным блеском в глазах наблюдал он за моими приготовлениями к чаепитию, точнее, за движениями складного ножа, который я как раз раскрыл перед собой.
Я собирался отрезать кружок копченой колбасы, но тут вагон дернуло, и соскочившее лезвие ножа чиркнуло меня по пальцу. Ранка была пустяковая, но кровь всё же выступила – две-три капли.
Досадуя, я прижал к пальцу бумажную салфетку и направился к проводнику за пластырем. Уже на выходе мельком глянул на Михаила и обомлел. Я знал, конечно, что вид крови – своей или чужой – действует на некоторых людей гнетуще. Но Михаил прямо-таки находился на грани обморока. Я поспешил избавить парня от дискомфортного зрелища.
Когда через несколько минут я вернулся в купе, Михаил сидел на своей полке, вжавшись в угол.
– Вам больно? – покосился он на меня.
– Не о чем толковать, Миша. Обыкновенная царапина, для которой хватило кусочка пластыря.
Он дождался, пока я усядусь, затем выбрался из своего угла, слегка подавшись ко мне:
– Владислав Иванович, можно обратиться к вам с не совсем обычной просьбой?
– Почему бы и нет, Миша?
Он выдержал паузу, словно собираясь с душевными силами, затем спросил, заметно волнуясь:
– Вы не согласились бы выслушать один мой рассказ? Пожалуйста! Для меня это очень важно!
– Миша, нет ничего более естественного, чем выслушивать в дороге рассказы своих спутников, – примирительно отозвался я.
– Спасибо! – воскликнул он, при этом его острый кадык дернулся вверх-вниз. – Я только считаю своим долгом предупредить, что мой рассказ не очень-то короткий. И вы вовсе не обязаны слушать его до конца, притом, что он может показаться вам неинтересным. Вы даже можете заснуть, я не обижусь. Понимаете, я должен рассказать эту историю кому-нибудь. Хотя бы и спящему. Может, так даже лучше. Но, знаете, я немножко присмотрелся к вам, и мне кажется, что вы захотите дослушать ее до конца. Во всяком случае, вы наиболее подходящий
