За всё время заведования настолько бесполезно я своё время ещё не тратил.
На лестнице, когда уже возвращался в отделение, меня поймал Слава. Начал что-то мне рассказывать, но я, как ни старался, в суть вникнуть не мог. Мысли по-прежнему крутились вокруг макарон и пределов человеческой глупости. Приятель шагал в ногу со мной и, когда мы поравнялись с дверью одной из палат, неожиданно притормозил:
– Постой, надо помочь.
Остановился и я. Но, не сразу сообразив, чем помочь и кому, так и остался стоять в коридоре. Слава же зашёл в палату. Там Ольга с медсестрой пытались переложить с каталки на кровать пациентку, видимо, после операции. Слава опустил каталку до
уровня койки, и совместными усилиями им удалось переместить женщину.
А я стоял как дурак и смотрел на происходящее, даже не понимая, от чего меня так накрыло. Ведь подобное происходило каждый день, работа в нашем отделении требовала больших физических усилий ото всех сотрудников, от женщин в том числе. Так в какой же момент я решил будто так и надо? В какой момент стал закрывать на это глаза? Ещё в детстве мне вложили в голову, что простые вещи, которые я могу сделать как мужчина: придержать дверь, помочь с тяжелыми сумками, – сделают жизнь женщины приятнее и удобнее. Тем более, что мне это ровным счетом ничего не стоит.
Но, видимо, работа свела на «нет» всё во мне, что было человеческое. Нет, я не сделался хамлом и быдлом, только замечать жизнь, настоящую и правильную, будто перестал. Душа зачерствела, что ли?
Я увидел, как Ольга подняла глаза на Славу и, тепло ему улыбнувшись, что-то проговорила. С удивлением я обнаружил, что хочу, чтобы она так же смот-
рела на меня – с благодарностью и симпатией. Это была совершенно глупая, необоснованная ревность, и, чтобы заглушить идиотское и неуместное чувство, я поспешил к себе в кабинет.
Ольга
Холл был украшен к Новому году, Галина Николаевна постаралась. Тут и ёлочка имелась со струящимся «дождиком» и шариками, и мишура на окне… Пациентам праздничное убранство очень нравилось, они любили коротать здесь время. Это хоть как-то скрашивало дни вынужденного заточения. Соседки Марии Васильевны устроились в креслах перед телевизором и ловили каждое слово ведущего вечернего ток-шоу. Поэтому я решила воспользоваться моментом и переговорить с Марией Васильевной с глазу на глаз.
– Оленька, ты опять дежуришь? – пожилая женщина улыбнулась, когда я вошла в палату и прикрыла за собой дверь. – Всех денег не заработаешь, милая.
– Мария Васильевна, вы как? Медсестра была? Укол сделала?
– Да толку от этих уколов. Не помогает ничего, Оля.
– Нужно немного подождать, препарат же не сразу действует, – попробовала успокоить её я.
Возникла неловкая пауза, а потом Мария Васильевна проговорила:
– Оля, ты не переживай
