женщину. Один зло зашипел: – Веня, не пускай его в вагон, в тамбуре мочить будем.
– Ой, мамочка, – женщина, подхватив шорты, метнулась в темноту вагона.
Я пятился к тамбуру. Страх сковал руки и ноги. Чёрное чувство обреченности, казалось, вытеснило из сердца жизнь. В голове стучало: «Что делать? Как быть?»
– Мужики! Э! Э! Не дурите, не берите греха на душу. – Я отходил, приняв замысловатую стойку каратиста, чем, по-видимому, ввел нападавших в заблуждение. Допятившись до титана с водой, остановился. Мелькнула мысль – дальше нельзя, там забьют насмерть.
Вдруг сзади что-то звякнуло, и последнее, что увидел в желтом мраке вагона, – вскинутые вверх руки Вени…
Невыносимая головная боль, ядовитый запах нашатыря насильно вытолкнули меня из глубокой темной ямы забытья. В вагоне ярко горел свет, по проходу сновали люди, а я лежал на своей полке, укрытый по грудь серо-белой простыней.
– Ну, братан, ты даешь. Добрый час в отрубоне. – Сергей улыбался. Я тупо смотрел вокруг, не в силах понять, то ли приснился чумовой сон, то ли и в самом деле что-то произошло.
– Сергей, братан… что-то у меня с головой. – Я дотронулся до затылка и обнаружил на макушке огромную, болезненную шишку.
– Ещё бы, о твой героический котелок, Вася, бутылку разбили. Ты вот ей спасибо скажи. – Он показал на молодую женщину, что сидела напротив, с раздавленной ампулой нашатыря в руке.
– Представь, ночь, и вдруг… Растолкала меня, говорит: «Вставайте, там вашего товарища убивают».
Он ещё о чём-то говорил, размахивая руками и добро-весело улыбаясь. Я смотрел на его довольное лицо, казавшееся теперь близким и родным, и вдруг подумал: «Что же я прежде в нем уголовного увидел?»
– Серега, братан, а где эти?
– Эти тати? Я с ними разобрался. Правда, их четверо, да еще с ножичком… В общем, пришлось подстраховаться. Милиция там с ними занимается. Ты, Вася, не волнуйся, отдыхай…
И я заснул. На этот раз не рухнул в черноту сна, а просто уплыл куда-то, где тепло и ясно. Проснулся оттого, что вокруг было светло. Военный, в голубом берете, сидел напротив и приветливо улыбался:
– Ну, что, братан, через полчаса я буду дома. Если захочешь написать, вот адрес моей мамы. – Он протянул исписанный листочек. – Она перешлёт. Я ещё не знаю, куда меня дела военные забросят.
– Сергей, ты мне так и не рассказал, как погиб твой друг Степа. Его что, чеченцы замучили?
Глаза Сергея враз потускнели, лицо посерело. Я даже пожалел, что спросил.
– Нет, Василий, не замучили, я… я его сам… убил. Своего друга Степу. – Он тяжело сглотнул слюну и с трудом продолжил: – Когда снайпершу кончил, на втором этаже чеченцы зашевелились. Вернулся… в комнату, где в окно заскочил. В углу… наткнулся на одного раненого… Вроде наш – и вроде не наш. Тут стрельба опять поднялась. Я – к окну… Только, смотрю, он шевелится. Подполз
