и я не хочу зайти слишком далеко…понимаешь?
– Понимаю, о чем речь, – парень со вздохом засунул руки в карманы джинсов, – не волнуйся, все будет, как ты хочешь. А ты что, …эээ…ну, девственница?
– Да, – снова прямой взгляд. Испугается? Обрадуется?
Дэн не изменился в лице.
– Ты безумно сексуальная, Маш, у тебя такие нежные губы…и кожа, я просто не могу сдерживать себя…но я постараюсь…чего бы ты хотела сейчас? Может, какая-нибудь фантазия? Скажи мне…
– Дэн, я…
Ох, как же я его хотела тогда. До боли, до судорог. Теперь-то я понимаю – это ощущение ни с чем не перепутать, но в тот момент понимания не было. Было дикое влечение к Дэну, я сходила с ума от его рук и губ…
И – я отпустила себя, перестала стыдиться, думать и анализировать, положившись на его обещание, целиком погрузившись в ощущения от ласк Дэна. Я сказала ему, чего хочу…впрочем, мои фантазии были достаточно невинны. Наверное, каждая девчонка мечтает о своем, неважно, сколько у нее было любовников: десять или ни одного. Я вот хотела, чтобы он был груб со мной, может быть, сделал больно…слегка. Дэн меня понял. В какой-то момент мне даже стало страшно, а еще в какой-то момент реальность «поплыла»: я ощутила себя беспомощной пленницей в руках захватчика, воина-завоевателя. И беда ли мне, что у него нет светлых волос и глаз, меча у пояса?
Не знаю, сколько это продолжалось. Кажется, я кричала. «Тише-тише,» – шептал Дэн, закрывая мне рот ладонью, – «а то решат, что я тебя убиваю. Маш, какая ты…ты так меня заводишь. Машка…». Я тоже что-то говорила ему, целовала, чувствуя отчего-то вкус крови на губах, гладила его плечи, руки, грудь…кожа Дэна была прохладной, а может, это мне так казалось, оттого, что меня сжигало изнутри?
Мы пришли в себя ближе к утру. Я с трудом сфокусировала взгляд на стенных часах: полседьмого, ах, donner wetter, как выражается Изка. Дэн выглядел таким же ошарашенным. Я поправила платье, застегнула босоножки, он натянул футболку, и мы тихонько вышли из подсобки. На барной стойке лежал ключ от заведения, в туалете звякнуло ведро, послышался шум льющейся из крана воды. Я испуганно вздрогнула.
– Тетя Катя, – шепнул Дэн, – она убираться приходит в это время. Давай я тебя провожу!
Мы оделись и выбрались на улицу. Под ногами хрустел ледок, от дыхания шел пар, но холода я не ощущала. Все мое существо наполняла «невыносимая легкость бытия», легкость бездумная, невозможная, преступная, прекрасная. Я держала его за руку, которую столько раз целовала этой ночью, что успела запомнить мозоли на ладони и пальцах, видимо, от гитары. И мои руки были им зацелованы. И плечи. И живот. И ноги. Он стоял на коленях и целовал мои ступни. И пальцы, каждый по очереди. Как…как это вообще возможно? Неужели это случилось со мной, Махой Дружининой, вечной дурнушкой и одиночкой?
Мы поцеловались у подъезда. В этот волшебный час между ночью и днем все казалось нереальным, призрачным. Мы даже попрощались шепотом, и я еще раз окунулась в его
