с ней, ведь что в конце концов подумают люди? Но мне было больно, как думать об этом так и не думать, я шел медленнее чем обычно, я размышлял, пока дождь капал мне на лицо, смывал с меня эти ужасные помыслы, эти скрипучие стоны моей головы называемые мыслью, мне хотелось упасть без чувств, превратиться в скульптуру, я начал тухнуть и погасал как свеча, и всему виной моя голова ищущая приключений, таинственной незнакомки, любви черт возьми!
А мне ничего не надо было, ведь и без того моя жизнь была не хуже, не лучше, а теперь странные волнения, переживания наполняли голову и грудь, словно выпил яду и ждешь, когда тебя начнет убивать по-настоящему, во всю мощь, но я умирал, кажется, в этот момент вовсе не от яда и почему умирал? Не осознаю, и не осознаю никогда, ведь меня тошнит от этой любви, и чаша уже давным-давно сменилась и из сладкого напитка она сталась горьким, отравляющим меня, сжигающим все внутренности вином, разве это зовут истинной любовью? Разве этого я хотел? Вовсе нет. Мне на ум приходила одна болезнь, один яд был на уме, а вовсе не любовь про которую мы так привыкли читать в книжках, все ведь по сути вовсе не так в этом мире, нет никакой любви и романтики, только боль, слезы, разочарование, и так мне казалось в ту самую секунду, когда я шел под стрелами дождя, не торопясь в школу, пока грудь изнывала осознавая новые чувства которыми я задыхался, которые не мог выплюнуть из себя, словно нагрянувшие слезы, которые никак не выходили из глаз, ведь нет ничего хуже этого. Оказывается есть.
На меня набросилась усталость, хотелось лечь прямо на земле, лечь и расплакаться в самой грязи, отрыть себе могилу и закопать себя пока никто не видит, может я действительно умирал в этот миг? Ведь умирать можно донельзя долго, умирать можно каждый Божий день, каждую секунду, всю жизнь и тем, кто хоть что то чувствует приходится умирать раньше срока, умирать постоянно, для них смерть это вовсе не боль, для них это конец боли и теперь я понял их, теперь понял, в сегодняшний день я наконец уяснил что значит умирать, и другое слово здесь не подходило, всякое слово было лишним, незначительным и непонятным.
Я подошел к дверям школы, оглянулся увидев черные зонтики спешащих в школу детей, я вошел внутрь и снял куртку отчего по тело пробежал холодок, я дрожал, но заметить это было трудно, ко мне походили дети и я пытался выглядеть нормальным, натягивал улыбку на свое лицо и от этого, как мне кажется, выглядел только хуже, я повесил куртку в гардеробе и пошел в учительскую, мне хотелось полежать на диване хотя бы немного.
В учительской был директор, зам директора, учителя физики и математики, я поздоровался со всеми.
– Что с тобой случилось? У тебя больной вид сынок. Поинтересовался Байдук.
– Все в порядке, можно я здесь прилягу. Учитель математики, которого звали Магомедом подвинулся, уступая мне больше пространства на диване, он был моим родственником, троюродным братом, впрочем, практически каждый из учителей так или иначе был моим родственником и их совсем не удивляло
