большим из возможных количеством женских качеств. Потому что, не правда ли, самая большая ошибка большинства женщин-художниц: они хотят превзойти мужчин, и в этой попытке они теряют свой вкус и свою грацию.
Ничего подобного нет в работах мадмуазель Лорансен. У неё есть понимание глубоких различий, которые существуют между мужчиной и женщиной: это различие изначальное, различие идеальное. Личность мадмуазель Лорансен вибрирует весельем. Рафинированность – это в её компетенции, и в этой области она свободно эволюционирует.
Женщины создали очень много мифов и очень много божеств, которые не относятся к эвгемеризму. Диана на охоте, Аллегория, Артемис, увлажнённые счастливыми слезами, являются нежными выражениями этой склонности женского разума к детскому и сказочному.
Господин Ван Донген брутально демонстрирует свои огромные аппетиты. Он доволен собою в (окружающем его) смятении, и, кажется, он выражает свои политические убеждения. Это не горечь Мультатули, это, скорее, горячность Фердинанда Домела Ньювенхуиса.
Господин Ван Донген переносит нас к гигантам, разрешающим социальные проблемы с помощью бесстыдства. Он всегда оставляет у нас тяжёлое впечатление. Он бесчестит свои самые благородные и самые прекрасные краски, тратя их на постыдные стороны городской жизни, как ему на это указывают заграницей.
Пребывание в Париже не идёт на пользу господину Ван Донгену.
У господина Пюи есть непринуждённость, гармоничная беспечность, утомлённость, нисколько не надоедающая. Беспечная красавица и Этюд с обнажённой на солнце содержат весьма сладострастные детали в своих объёмах.
Господин Манген стремится, прежде всего, к корректности. Следует похвалить его за то, что он позволяет своему инстинкту себя вести. И если в нём не находят вызывающей удивление оригинальности, в нём обнаруживают, по крайней мере, очень просвещённый талант, желающий нравиться и нравящийся.
Господин Синьяк стал мастером слишком особого искусства, что меня в нём очаровывает. Он сознательно ограничил свои выразительные средства. И, к сожалению, не слишком одарённый чувствительностью, казалось бы, необходимой в данном случае, он достиг, с помощью силы воли и работы, того, чтобы заменить её наблюдением. Это мастер.
Не думаю, чтобы господин Дюфи уже был удовлетворён своими рисунками. Его забота о том, чтобы достичь цели на этом пути, заметна, и можно только поздравить его с этим. Неуверенность господина Дюфи делает ему честь. Мы его скоро обнаружим совершенно трансформировавшимся.
Господин Жирьё имеет не понятно какие намерения. Я спрашиваю себя, не являются ли его картины следствием полученного им плохого совета.
Честное искусство господина Камуана довольно-таки хорошо представлено в Салоне независимых. Но этот художник, кажется, отказался от всякого усилия, от всяких поисков, и я делаю это замечание с чувством сожаления.
Выставка
