ценам, от 50 до 60 франков, предназначенные для любителей живописи без денег.
В Осеннем салоне Вы увидите его перед своими картинами, распространяющего проспекты и свои визитные карточки.
Самое большое его достоинство, он этого не скрывает, заключается в его искренности.
– Франц Журден, – говорит он, – обращается со мной как с тухлой рыбой, потому что я не люблю Сезанна. Я его не люблю, это понятно, но он его не любит ещё больше, чем я. Я, по крайней мере, откровенен. Он говорит, что любит его, а я этого не говорю.
Фовист из фовистов. Его работы не осмелились не принять. Жюри высказалось по поводу этих картин. Они были приняты. Голоса были получены. Меж тем, господин Франц Журден вспоминал о миссии, доверенной ему господином Жансеном, антрепренёром Осеннего салона и знакомым торговцем декоративными тканями.
Господин Янсен не любит ни Сезанна, ни Матисса, ни всю ту живопись, которая превосходит своей новизной живопись господина Абеля-Трюше.
Именно для защиты своего хорошего вкуса торговца декоративными тканями, господин Жансен направил в жюри господина Франца Журдена, который неплохо выполнил доверенную ему миссию.
Стало быть, картины господина Анри Матисса были приняты. Господин Франц Журден встал и вернул Причёсывающуюся женщину, самое большое из полотен, присланных Матиссом.
– Господа, – сказал Франц Журден, – я требую, чтобы в интересах Осеннего салона и в интересах самого Матисса это полотно не принимали.
Девальер стал протестовать как светский человек:
– Мы по-дружески смотрим на полотно нашего друга Матисса. Действительно, оно содержит то, что глаза, неискушённые в живописи, могут счесть возмутительным. Тем не менее, голоса собраны, и было бы правильно соблюдать регламент.
Руо, со своей стороны, протестует менее доброжелательно. Он также ссылается на знаменитый регламент. Он впадает в ярость и жестикулирует перед президентом, который железной хваткой держит его за шею и трясёт как фруктовое дерево.
– Мне наплевать на регламент, – закричал Франц Журден, – в то время как Руо становится фиолетового цвета в своём исступлении, – Мне на него наплевать, Вы меня понимаете. Мне прекрасно известно, что фовисты меня сожрут, но мне на это наплевать…
И он так и не уступил. Когда несчастный Руо, опустившийся в бессилии на стул, переводил дух, провели повторное голосование и отказались принять Причёсывающуюся женщину Матисса.
Некоторые из его друзей называют его: Солейян Осеннего салона. Но это прозвище едва ли заслужено. Говорят, ему идёт то, что его язык недостаточно чистый. К примеру, он не может спать в своём жилище на улице Рошешуарт из-за шума, производимого водопроводчиками, и Пьет произносит двадцать проклятий вперемежку с сорока ругательствами.
Как, по-вашему, в этих обстоятельствах, не сойти за сатира?
Директор школы в Гавре. У него есть друг, в приступах ярости с удовольствием
