Коломбина или cuoca franchese), которые утром, после буйного празднества, которое иногда не обходится без убийства, идут в церковь Святого Петра, чтобы поцеловать замусоленный палец ноги статуи главного апостола.
Вот создания, которые очаровывали Пикассо.
Под пёстрыми лохмотьями его гибких бродячих акробатов, действительно, чувствуются молодые люди из народа, ветреные, хитрые, ловкие, нищие и лживые.
Его матери нервно сжимают свои тонкие пальцы, как это часто делают молодые матери из низких слоёв общества, и эмблема его обнажённых женщин – покрытое волосами лоно, вызывающее презрение у традиционных художников и являющееся щитом западного целомудрия.
Молодые: Пикассо, живописец
Если бы мы знали, все боги проснулись бы. Порождённые сохраняемым человечеством самим для себя глубоким знанием, пантеизмы, которым поклоняются, и которые его, человечество, напоминают, уснули. Но, несмотря на эти вечные сны, есть глаза, в которых отражаются человеческие существа, похожие на дивные и сияющие фантомы.
Их глаза внимательны, как цветы, которые всегда хотят созерцать солнце. О преизливающаяся радость, есть люди, смотрящие на мир такими глазами.
Пикассо смотрел на человеческие образы, проплывавшие в лазурном небе нашей памяти, и бывшие частью божества, делая нас метафизиками. Сколь благословенны эти небеса, взволнованные полётом, с их тяжёлыми и низкими огнями, как те, что светят в пещерах.
Есть такие дети, которые слоняются по улицам вместо того, чтобы учить закон Божий. Они останавливаются, и дождь затихает: «Смотрите! Есть люди, живущие перед этими лачугами, и их одежда бедна». Эти дети, которых не лелеют, понимают так много. Мама, люби меня сильней! Они умеют прыгать, и акробатические номера, которые им удаются, отмечают этапы умственного развития.
Эти женщины, которых больше не любят, помнят. Они слишком часто повторяли свои утомляющие идеи. Они не молятся; они погружены в воспоминания. Они спрятались в сумерках, как старая церковь. Эти женщины сдались, и их пальцы движутся в плетении венков из соломы. Со светом дня они исчезают, они утешены в тишине. Они обили много порогов: матери защищали колыбели, чтобы их новорождённых малышей не сглазили; когда они склонялись над колыбелью, их крошки улыбались, видя их такими красивыми.
Они часто благодарили, и их плечи подрагивали в этом жесте благодарности, как и их ресницы.
Завёрнутые в холодный туман старики ждали не думая, потому что думали только их дети. Воодушевлённые дальними странами, схватками животных, ставшими жёсткими волосами, эти старики могут просить милостыню без смирения.
Другие просящие милостыню потрёпаны жизнью. Это инвалиды, калеки на костылях и бездельники. Они изумлены тем, что достигли цели, которая оставалась в голубой дали, и которая перестала быть горизонтом. Старея, они превратились в безумцев, подобно королям, у которых было слишком много стад слонов, носящих на своих
