остаётся – не задерживаем.
– Чтоб вы все знали, вторая жена – это протез.
Грише Ковалевскому
(контрабас у Спивакова)
Слушай, Гриша!
Тебе очень хочется нас испугать: «Мне шестьдесят! Мне шестьдесят!»
Нормально, Григорий!
Мальчишка ты, и возраст твой копеечный.
Посмотри на Валери Жискар д’Эстена!
На Любимова!
И сникни.
Щипай свой инструмент, верти его в руках.
Задай им ритм. Всем задай.
Пусть они ещё долго отходят от твоего ритма.
От удара. От низкого биения в грудь твоей рукой, Григорий.
Твой инструмент, Григорий, дольше и больше всех, и ты владеешь им, Григорий, виртуозно.
Куда ты только с этим инструментом не ходил.
И где ты только не был с ним.
Он незабываем.
И стоя.
Гриша! Плевать на всех.
Мы постоим.
Когда я вижу и слышу, как посреди стоите оба, ты и Спиваков, я успокаиваюсь.
Запомни, Гриша, первое очарование остаётся последним.
С первой встречи в Одессе до сегодняшних шестидесяти ты – то, что любят, ты – то, что ценят, ты – то, что слушают.
А я – то, что пишет и целует тебя.
Мечтаю
Он пробрался ко мне в самолёте Москва – Одесса и навис над моей газетой.
– Я не знаю, я не знаю, Михал Михалыч, я Одессу люблю.
– Ну, так любите.
– Нет. Я хочу – вот я не знаю… Я хочу жить в Одессе.
– Так живите.
– Так я живу.
– Так что вам мешает?
– Ничего. Просто я очень хочу там жить.
– Так вы что – не можете?
– Могу.
– И живите.
– Так я живу.
– И живите.
– И живу. Мне просто очень хочется жить в Одессе, вот что я хочу сказать.
– Не понял. А где ваша прописка?
– Там!
– Ну?
– Что?
– Так хорошо!
– Конечно.
– А если бы пришлось уезжать, вы бы не уехали?
– Нет.
– Вы бы остались?
– Да.
– А что вы всё время что-то хотите сказать?
– Вот это.
– Так живите.
– Нет. Просто хочется жить там, где хочется.
– А… Ну и вы бы где хотели?
– В Одессе.
– А вы где?
– В Одессе.
– И дети ваши там?
– Конечно.
– Ну, значит, уж придётся жить там, где хочется. Тут уж ничего не сделаешь.
– Да, – вздохнул он.
– Такие вопросы решаются в молодости.
– Так я не старый.
– Вот
