нас лечат?
Как мы умираем?
Как нас хоронят?
На старой «Победе»
Он подрядился везти на старой «Победе» из-за города.
Сидеть было неловко: он всё время подозрительно всматривался.
– Что такое? Вы меня знаете?
– Гремит что-то справа. А?
– Не знаю. Это ваша машина.
– От погода! А, надо вылезать.
Он вылез, обошёл авто. Оторвал что-то сзади. Едем. От него ещё тревожнее. Всматривается.
– От погода! Льёт и льёт! О! Яма! А если б ночью? Та не дай бо! О!
Он пристально всматривается в меня.
– Что? Гремит?
– Та колпак, что ли? Или трос спидометра. Льёт, как самашедший. Ц! Надо смотреть.
Всматривается в меня.
– Надо идти!
Он вылез, оторвал что-то слева, со звоном бросил в салон. Поехали. Он стал всматриваться в меня.
– Гремит?
– Вроде, – сказал я.
– Что вроде? Гремит! От погода!
Он стал всматриваться в меня.
– Справа или слева?
– Вроде слева.
– Справа… Надо вылезать.
Вылез с монтировкой, с диким скрежетом оторвал какую-то длинную полосу, бросил в салон. Машина пошла быстрей, припадая на левое заднее.
– Стравила!
– Что?
– Задок левый. Дальше не сможем.
Взял два рубля и сказал:
– А вам успехов. Мы усе ваши поклонники.
Я остаюсь
– Она улетает в Америку через две недели. А я остаюсь здесь.
– И что?
– Что?
– Как ты?
– Ничего…
– Не пугает? Ты же уже не молод?
– Ну… Надо же когда-то…
– Ты готов?
– Не знаю. Хочу попробовать.
– Сил уже немного. На помощь рассчитывать трудно.
– Я не рассчитываю.
– И всё-таки в твоём возрасте я бы трижды подумал…
– Я решил.
– Поступок отчаянный.
– Это надо сделать.
– Ты всё взвесил? Детей, жену, родителей?
– Нет. Рискованно. Сначала я один… Выживу – возьму к себе.
– Одеждой, едой, лекарствами запасся?
– Есть кое-что, всё равно не хватит. Буду добывать. Попробую травами, руками…
– Топливо?
– Буду добывать.
– Отдых, свободное время?
– А! Ничего! Это не главное.
– А что же главное: ни еды, ни лекарств, ни отдыха, работа же тоже бессмысленная!
– Это да… Это есть…
– Может, всё-таки… А? У тебя голова золотая, руки есть, зачем тебе такой эксперимент?
– Это нужно не для
