ценю твою откровенность.
– Это вынужденная откровенность, Медведева, но я действительно тебе верю и очень надеюсь, что ты мне поможешь. Ой, извини, Викочка, я хотела сказать «Демидова». Откуда это у меня вылетело? Конечно, Демидова.
Вика быстро на нее взглянула.
Светка Клинкина еще в школе отличалась завидной интуицией вкупе с отменной эмпатией. Отсюда и вырвалось у нее «Медведева», а не «Демидова».
Медведева – это прежняя Викина фамилия, под которой она до девятого класса жила. Пока ее тетя Катя не удочерила. Но сейчас об этом лучше не вспоминать. Незачем себя жалобить.
– Теперь о сути моей проблемы. Изложу, наконец, – продолжила Светлана. – Дело в том, что я очень боюсь за Германа. Дело в том, что я уверена, что ему грозит какая-то опасность. Или гадость какая-то, но с серьезными для него последствиями. Тебе нужно к нему устроиться на работу. Как бы под прикрытием. Уборщицей.
Вика удивленно вскинула брови.
Не референтом? И даже не секретарем? Уборщицей? Мило.
– Он не должен знать, о чем я тебя сейчас попрошу. Конечно, было бы лучше тебя секретаршей к нему пристроить, но у него секретарша есть и в декрет не собирается. И помощник тоже есть. Тогда хотя бы уборщицей. Ну Викочка, ну соглашайся! Я Герману скажу, что ты осталась без работы, что пропадаешь, а я не могу отвернуться от школьной подруги, не оказав помощи. Если в рабочее время ты будешь с ним рядом, мне будет спокойнее! Ну хотя бы недельку! А лучше – месяц. Или я не знаю сколько. У меня сердце за него изболелось! Я просто изнервничалась вся, который день места не нахожу!
С легким раздражением в голосе Виктория проговорила:
– Это не очень хорошая идея, Света. Разве ты не в курсе, что уборщица появляется один раз за день, если не реже? А потом торопится драить пол в соседнем продуктовом магазине или медклинике. Или сразу домой к внукам. Даже если я, пропылесосив, помыв и протерев, захочу остаться поблизости от твоего Геры, он первый попросит меня удалиться. И твое ходатайство тут не поможет, поскольку ты не сможешь дать хоть какое-то объяснение своему капризу. Так что я вынуждена отклонить столь привлекательное предложение. Ввиду его полной бессмысленности. Извини, не обижайся.
– То есть… не поможешь?
– Нет.
Светка замерла. А потом разрыдалась.
Викторию это поразило невероятно.
Нет, не сам факт Светиковых рыданий ее поразил, а то, как Клинкина сейчас их исполняла. Еще со школы Вике был известен отточенный до мелочей постановочный номер Светкиного плача.
Из распахнутых ее глаз, словно по мановению волшебной палочки начинали струиться чистыми ручейками слезы, а на лице проступало выражение трогательного и прекрасного страдания. Невинно-жертвенного, конечно.
Этюд мог сопровождаться тихими вдохами и нежными всхлипами – и только. И никаких вам грубых звуков и уродливых гримас.
Артистизм
