утоплю!
Веселье прекратилось. Йойо закончил раздавать паруса. Я получил свой.
Ужас!
Парус был вдвое больше меня. Я подозревал, что как только мы выйдем из-за мола, на нас набросится холодный ветер. Я сделал шаг вперед, ветер забрался во влажную ткань, облепил ею мою беззащитную плоть.
Кошмар!
Я с трудом двигался, казалось, еще шаг – и меня унесет ветром. Я старался не поднимать парус слишком высоко, но тогда низ мачты скреб по камням. Стефани-Памела кинула на меня недобрый взгляд, означавший: «Какого черта, нельзя ли поаккуратнее?»
Надо было всего-навсего взять свой парус, пройти с ним через порт, потом через стоянку, стараясь по возможности не задевать машины, спуститься на пристань и попытаться перейти на судно, не промочив кеды насквозь.
Пытка!
И так каждый день. Я всякий раз плелся в хвосте, позади меня оставался только Арман. И Йойо – замыкающим, чтобы подгонять нас пинками.
Проклятые каникулы!
Я задумался и тут же зацепил мачтой зеркальце припаркованной впереди черной машины.
– Осторожнее, болван! – заорал Йойо.
Я пошел дальше, к выходу со стоянки и холодной воде порта, которая плескалась в грязном песке. За парусом я вообще ничего не видел. Заехал по спине Мадихе, и теперь завопила она. Мадиха была главной бунтаркой в нашей группе, девочка из интерната, – в любом лагере находится хоть одна такая, всеми командует и навязывает собственные правила, способна выхватить нож из-за того, что ее задели реей по плечу. Высокая. Широкоплечая. Из тех, кто успокаивает нервы, занимаясь капоэйрой. Силы были неравны.
– Извини, Мади.
Мадиха посмотрела на меня, как на комара-самоубийцу, который зудит у нее перед носом, хотела было прихлопнуть, но передумала.
Я шел к паруснику, ошвартованному, но вовсю болтавшемуся у причала. Попытался запрыгнуть с песка на борт, но нога соскользнула, я ступил в воду, и дрожь пробрала меня от мокрой пятки до затылка.
Подумать только – вот так уже десять дней.
Подумать только – я сам выбрал этот кошмар.
По собственной воле!
В море ветер немного утих. В спасательных жилетах нам было почти тепло. Мы с Арманом, как всегда, были на паруснике вдвоем. Он завалился спать и видел во сне восьмидесятую пару сисек, Стефани, которая делает ему искусственное дыхание изо рта в рот, или еще что-нибудь такое. Арман давно отказался от попыток научиться управлять судном, определять направление ветра, стягивать шкоты и осваивать прочие морские премудрости. Просто невероятно, до какой степени Арман, самый умный мальчик в нашей группе, был неспособен понять самые азы навигации. Он не меньше десяти раз получал гиком по башке и никогда не мог сообразить, откуда дует ветер. На самом деле он просто плевать хотел на все это с высокой колокольни. Родители отправили его в лагерь в наказание, уж не знаю, за какую провинность. Арман не из тех, кто валяет дурака, он скорее из породы примерных отличников.
