время для подростка? – Крокодиловна и не ждала ответа, поэтому сразу продолжила: – Самое весёлое время – вечер субботы. Дискотека в клубе, прогулка с каким-нибудь мальчиком – всего этого я лишаю тебя на две недели. Будешь приходить сюда и работать на благо школы.
Марина не стала объяснять, что по субботам очень редко выходит из дома, бо́льшую часть времени проводя за чтением книг. Печатать на компьютере в выходной? Да запросто, только бы постановка на учёт в комнате милиции и исключение из школы не стали реальностью.
– Иди, милая, на урок. Жду тебя в субботу. – Директриса села за стол и улыбнулась. Снова показалось, что глаза полыхнули красным. Но лишь на мгновение. На ватных ногах девушка подошла к двери и практически выпала в коридор.
После рассказа классный руководитель молчал минуты три – переваривал услышанное.
Идиотская выходка характеризовала его как плохого классного руководителя. Не выявил, не уследил, не запретил… Если история получит огласку, то неприятности будут не только у этих пакостников, но и у него самого.
«Чёрт меня дёрнул подкатить к Ане на той вечеринке. Сейчас бы работал в институте плодоводства или сидел в какой-нибудь лаборатории, изучал вирусы в микроскоп. Расхлёбывай, Максим Андреевич, свои неудачные романы, вытирая носы подросткам да катаясь по родным просторам на ржавом велосипеде».
Аней звали дочь декана университета, с которой Максим сблизился на студенческой попойке. Встречались они всего месяц, а потом Бондаренко разорвал отношения – его стали угнетать избалованность и высокомерность девушки. Но Аня оказалась ранимой и мстительной. Декан напакостил обидчику дочери, как смог – за что выгнать, не нашёл при всём желании, но вот красный диплом и хорошее распределение остались в мечтах.
Очень хотелось надавать детишкам подзатыльников. Хотя Максим Андреевич с большим удовольствием сам бы поучаствовал в подобной акции протеста, потому что Инесса Геннадьевна вызывала в нём странное чувство – брезгливость, смешанную со страхом. И ведь причин никаких не было – лично с исполняющей обязанности Бондаренко не общался, конфликтов с ней не имел, да и женщина была довольно симпатичная, несмотря на агрессивное использование духов и болезненный цвет лица. Но ведь подобное говорить ученикам никак нельзя, ещё уверятся в своей правоте.
Школьники сидели тихо, словно мыши под веником. Поэтому крутить в руках ручку и думать об упущенных возможностях педагогу никто не мешал, пока в дверь не протиснулась Сычкова.
Белая, как полотно, девчонка молча добрела до своего места и рухнула за парту. Взгляд был стеклянным и бессмысленным. Потом она вздохнула, и пугающая пустота ушла из глаз.
– Маришка, ну, что? – Семашко с тревогой глядел на одноклассницу.
– Да, Сычкова, рассказывай, хочется узнать последствия вашего «преступления». – Учитель откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
И Марина рассказала обо всём. По классу пронёсся вздох облегчения из-за того, что никаких
