никто не знал, надолго ли.
– Ты занимаешься своим делом, я – своим.
Ответ прозвучал резче, чем Аксель того хотел, но он постоянно чувствовал уколы совести. Волей-неволей он подвергал людей риску, а этого ему вовсе не хотелось. Но, напомнил он себе, я никого не заставляю. Когда он спросил Элуфа, не разрешит ли он ему иногда… с кое-какими товарами… – тот не раздумывая ответил согласием. И ни разу не спросил, что это за «товары» – ни он, ни кто другой из экипажа «Эльфриды».
Они зачалились у пирса, проверили кранцы. Элуф взял толстую папку с судовыми документами – немцы ничего не оставляли на волю случая. Каждый раз, прежде чем начать разгрузку, им предстояло одолеть долгую и утомительную бумажную волокиту. Как только проверка бесчисленных справок и удостоверений закончилась, они приступили к разгрузке – в накладных стояло «детали машин». Норвежские грузчики таскали по трапу ящики с оборудованием – разумеется, под наблюдением вооруженных немецких часовых. Аксель ждал темноты. Его «товары» можно разгружать только ночью. Собственно, как правило, ничего особенного в них не было, в этих товарах. Продукты. Продукты и информация. И на этот раз тоже.
Экипаж собрался в кубрике. Ужин пошел в тягостном, напряженном молчании. Аксель начинал беспокоиться – назначенное время уже прошло. Осторожный стук заставил всех вздрогнуть. Аксель выскочил на палубу, оторвал пару едва наживленных досок палубного настила и начал один за другим вытаскивать из трюма деревянные ящики. Под аккомпанемент немецкой речи из барака поблизости они выгрузили ящики на пирс. Немцы были пьяны, что заметно облегчало дело. Трезвый немец опасен. Пьяный немец тоже опасен, но не более, чем пьяный другой национальности.
Тихое «спасибо» – и ящики исчезли в темноте. Слава богу, еще один раз все прошло гладко. С опьяняющим чувством облегчения Аксель спустился в кубрик. Никто не сказал ни слова – только Элуф внимательно посмотрел на него, кивнул и начал набивать трубку. Акселя переполняло чувство благодарности к этим людям. Они противостояли штормам и немцам с одинаковым спокойствием и выдержкой. Моряки понимали, что от судьбы не уйдешь – важно делать свое дело как можно лучше и жить как можно честнее. Остальное – в руках провидения.
Аксель вдруг понял, что очень устал. Он заснул немедленно, укачанный легким покачиванием баржи и ласковым чмоканьем воды о корпус судна. Немцы в бараке затянули песню, но этого он уже не слышал.
– Ну и к чему мы пришли? – Мельберг оглядел собравшихся.
Кофе был сварен, булочки поданы, все игроки на месте.
Паула прокашлялась.
– Я говорила с братом. С Акселем. Он работает в Париже и каждое лето проводит там. Он уже по дороге сюда. Был в совершенном отчаянии, когда я рассказала, в чем дело.
– А ты узнала, когда он уехал? – спросил Мартин, заглянув в блокнот.
– Третьего июня, как он говорит. Проверю, само собой.
Мартин кивнул.
– От Турбьёрна что-нибудь получили? Хотя бы предварительно? –
