возникнет хоть капелюшечка сомнения – мне крышка.
– Поживём увидим. Так просто не скажешь. Но если мотор соберу, то почему бы и нет?
– О! Мы тут ставки делаем на тебя: сможешь или нет. Короче, – он нагнулся к моему уху и горячо зашептал: – Если запланируешь на кукурузнике драпануть, мы тебе поможем. А ты нас за это с собой прихватишь. Идёт?
От такого прямого недвусмысленного предложения у меня заныло под ложечкой. Согласиться? А если он провокатор? Отказаться? Самому удрать, а они пусть здесь и дальше гниют? С другой стороны, я не лётчик. И обещать взять кого-нибудь с собой в полёт – значит подвести людей под монастырь. Пустое обещание – несбывшиеся надежды. Они будут надеяться, а я их в любом случае подведу. Пришлось уклончиво пожать плечами:
– Хороший ты мужик, Ерёма. Но ты же сам говоришь, что здесь никому верить нельзя.
– А! О! – он расплылся в улыбке, направив на меня палец. – Я пошутил. Забудь всё, что я тебе говорил.
– Зачем мне о побеге думать? Бай сказал: когда я отремонтирую самолёт, он меня отпустит.
Собеседник вытаращил глаза:
– Бай! Он тебе так сказал? И ты поверил? Ты, прямо, как наивный нанайский мальчик…
Я долго думал после этого разговора, что мне делать дальше. Самому готовиться к побегу или привлекать для этого опасного мероприятия ещё кого-нибудь. Ерему? Чёрт, какой-то он мутноватый. Тем более, по его словам, он здесь уже три года околачивается. Два раза, якобы, готов был бежать, но каждый раз наказаны были только его друзья. Я попытался представить, что нахожусь здесь уже три года. Целых три года! Три года лучшего периода моей молодой жизни. И я не захочу смыться? Да меня даже виселица не испугает. Это не жизнь, это рабское существование. Лучше смерть.
Эпизод двадцать седьмой
Ты не лётчик
По вечерам, когда нас запирали в вагончике, ко мне начинала докапываться Виола:
– Ты что, зарплату здесь получаешь?
– Какую «зарплату»?
– Ты так стараешься, как будто за ремонт получишь не только свободу, но и кучу денег.
– Я не привык халтурить. Всё, за что берусь, я привык делать основательно, на совесть.
– То есть, как я поняла, ты собрался выполнить обещание и за три месяца отремонтировать самолёт?
– Дура, что ли? – я перешел на шёпот, максимально приблизив губы к её уху. – Чего ты орёшь? Вдруг нас подслушивают?
Она тоже перешла на шёпот:
– Но тогда какого фига мы здесь сидим? У тебя скоро животик появится. Отожрался уже. Сухарей насушен целый мешок. Воды сколько хочешь. Чего сидим? Ты же уверял, что знаешь, как и куда бежать.
– Ты тоже первые дни говорила, что нас здесь быстро обнаружат. Что твой папуля даже министерство обороны на уши поставит и «нас найдут, а этих уродов переловят и пересадят», – я по старой привычке передразнил девушку. – Что? Не говорила?
– Говорила,
