лет живешь в России и вроде говоришь на русском. Или забыла, что мне уже девятнадцать лет? А я у тебя все в мальчиках хожу.
– Микеле, даже когда тебе будет сорок, я все равно буду тебя так называть, – улыбнулась мама, направляясь к холодильнику и добавила: – если доживу конечно.
Светло-голубое домашнее платье подчеркивало ее высокую статную фигуру и удивительно шло к иссиня-черным волосам, собранным на макушке в замысловатый пучок.
– Доживешь, куда ты денешься, – по-доброму усмехнулся молодой человек, – вы итальянцы народ крепкий, впрочем, как и сибиряки, – вспомнив отца, он поинтересовался: – батя дома?
– В кабинете, уже минут пятнадцать с кем то разговаривает по телефону, – ответила она, вытаскивая из закромов продуктового клондайка моцареллу, базилик, который Михаил терпеть не мог и помидоры. Она промыла овощи и зелень под водой и принялась нарезать томаты и сыр кружочками и красиво выкладывать на тарелке.
Каждый человек по-своему видит окружающий мир. Кто-то воспринимает все, как есть, другие замечают вокруг только плохое, а есть те, кто видит прекрасное во всем. Его мать относилась к последней категории людей. Она была эстетом до корней своих волос. Любила красоту во всех ее проявлениях, а наслаждение ею считала смыслом жизни. Когда накрывала стол, все должно было быть идеально. Приборы, тарелочки, бокалы, салфеточки – все ставилось самое лучшее. На ее взгляд, даже простой семейный ужин должен проходить в приятной и красивой обстановке. А если не дай бог родительница замечала, что сын ест без ножа, для нее это было катастрофой.
«Mamma Mia, Микеле, ты же не пещерный человек, сейчас же возьми приборы», – непременно возмущалась она.
Запах ее любимых духов обволок парня, когда он примостился рядом с ней у стола.
– Мама, ну зачем ты кладешь эту вонючую траву? – скривился сын, глядя, как она украшает блюдо зелеными листиками.
– Разве может быть капрезе без базилика? – вопросом на вопрос ответила родительница и посмотрела на него, как на пришельца.
– Ты же знаешь, я его терпеть не могу, – Михаил потянулся, чтобы взять кусочек моцареллы, но получил воспитательный хлопок по руке.
– Марш мыть руки и переодеваться, – тоном, не терпящим возражений, приказала она.
– Прям уже и попробовать нельзя, – наигранно обиженно фыркнул парень, – ну а вопрос-то хоть можно задать? – спросил он, подмигнув ей.
– Dai*, – ответила женщина. (*в переводе с итальянского «давай»)
– Если не секрет, что у тебя готовится в духовке? – он кивнул на плиту.
– Хм, – ее вишневые губы растянулись в довольной улыбке, оголив белоснежные зубы, – твой любимый цыпленок Парминьяна.
– Я так и знал, – усмехнулся парень, – синьора Габриела, я вас обожаю, – он обнял ее за шею, звонко поцеловал в щеку и направился к дверям.
– Ужин через десять минут. Попрошу не опаздывать, – прозвучало ему в спину.
