и отлично,– прошептал Маслов. Быстро и аккуратно он заполнил бланк, поставил печать. Астафьев придвинул ему опустевший бокал, на котором возвышалось четыре пачки свежих купюр.
Маслов искренне засмеялся, передал ему справку. Астафьев спрятал ее в портфель и сразу засобирался уходить.
– У меня еще столько дел сегодня, вы просто не поверите,– весело заговорил он.– Иной раз завидуешь вам, врачам – сидите на одном месте, никуда не надо дергаться.
Маслов проводил его до двери кабинета.
– Удачного путешествия,– сказал он напоследок и бросился к столу, пересчитывать деньги. Сумма оказалась поистине внушительной, но Маслов решил, что Самсонов мог быть и пощедрее.
«Впрочем, мне и этого хватит сполна,– пихая деньги в портфель, размышлял Маслов.– А эта соплячка… лежит, лечится за счет… за счет кого? Больницы? Значит, Арцыбашева. Ну и пусть. А мне семью кормить надо, а не благодетельствовать…»
Едва он спрятал деньги, в кабинет вошел свежий, выспавшийся Арцыбашев:
– Привет, Петр Геннадьевич. Только приехал, как видишь… Вахтер сказал, меня кто-то спрашивал?
– А?– Маслов непонимающе посмотрел на него.– Да так, пустяки, газетчик какой-то. Я его спровадил отсюда.
Из клиники Астафьев отправился прямиком на квартиру Самсонова. Грозный и сердитый с похмелья, он мгновенно повеселел, узнав об удачной сделке. Через пару часов, с помощью парочки других подложных документов, Самсонов официально расторг контракт, лишив девушку всего заработка. А через неделю, как положено, Самсонов и его труппа уехали на европейские гастроли. Номер госпожи Эльзы убрали из программы, заменив его дрессированными пуделями не менее молодой и прекрасной госпожи Элеоноры.
7
Сегодня Маркову не везло с самого утра. Проспал на работу – начальник строго требовал появляться в редакции к девяти.
Это первое.
На лестнице столкнулся с домохозяйкой, вредной крикливой старухой, которая во всех грязных деталях напомнила ему, что за комнату не плачено уже месяц.
Это второе.
– Собирай вещи и уходи,– сказал Гаврилов, едва увидел Маркова в коридоре редакции.– Ты уволен.
Это третье.
– Почему, Марк Олегович?– возмущенно и растерянно спросил Марков.
– Я говорил тебе – не трогай эту историю?! Говорил?!
– Какую историю?
– Про гимнастку, мать твою!– рыкнул Гаврилов.
– Она циркачка,– поправил Марков. Редактор покраснел и топнул ногой:
– Тем более уволен! Приходили в Хроники какие-то мордовороты, перевернули всю редакцию. Трясли главреда, как мешок с яблоками.
– Так я тут причем? Вы сказали статью не печатать – все, баста. Я не печатал.
– А это что?!– Гаврилов ткнул ему в лицо номер «Хроник Петербурга».– Принцесса мертва, да здравствует Принцесса! Название такое похабное выдумали, черт возьми…
– Это
