отвечу лишь на некоторые вопросы,– предупредил Ильин.– Старайтесь запомнить дорогу. В следующий раз она может вывести… в другое место.
Ильин достал часы, мельком глянул на циферблат:
– Хорошо, что вы пришли пораньше. Может, мы и не опоздаем.
– Куда, Иван Алексеевич?– нетерпеливо спросил Марков.– Вы говорите какими-то загадками.
– Вы слышали о Собрании русских фабрично-заводских рабочих?4
– Разумеется,– ответил Марков.– И не просто слышал, а писал статьи для них.
– Как вы к ним относитесь?
Марков, почуяв в этом вопросе подвох, задумался.
– У них благие намерения,– ответил он затем.– Пока я работал над статьями, я замечал их быт. Такое не пожелаешь даже врагу.
– Верно, товарищ Марков,– согласился Ильин.– Сейчас обычный рабочий – бесправная, тупая скотина с нищенским заработком и драконовской системой смен. В Журавле много рабочих,– «невзначай» подметил он.– Вы обращали внимание на них?
– Много пьют, ходят в латаном.
– Да. Их жены гнут спины от непосильной работы, а дети растут безграмотными, полуголодными. Пареньку едва стукнет десять – его уже определяют на завод, тягать чугунные тачки. Ну а девочка, в перешитом платье… Сами знаете, где работает…– Ильин остановился, обернулся к Маркову.– Так вот, Собрание не намерено это терпеть. Его численность велика, и с каждым днем только увеличивается. Это очень хорошо – чем больше простых людей примкнет к Собранию, тем легче будет требовать ослабления у власти.
– Однако, не шибко слышны их требования.
– Это пока,– ответил Ильин.– Пойдемте дальше, а то опоздаем к началу… Со временем, людей станет так много, и они заговорят так громко, что игнорировать их станет невозможно. Правительство пойдет на уступки, вот увидите.
– А если нет?
– Тогда – кровь, война и Революция. Вы правильно говорили про Русско-японскую – это крах системы. Огромная и неповоротливая, увязшая в бюрократии и царских замашках система рухнет, когда война будет проиграна. Перемены настолько необходимы, что надвигаются сами. Ваш друг Арцыбашев знает, видит и чувствует это.
– Он мне не друг…– поспешил заметить Марков.
– Многие толстосумы ощущают – там пощипывает, тут сжимает,– пропустив его замечание, продолжал Ильин.– Приступ непонятного страха – почему? Что не так? Шевелят усиками, пробуют воздух на вкус – вроде все в порядке. Тогда почему так страшно?
Ильин и Марков остановились перед небольшим двухэтажным особняком. Двор с облетевшими к осени голыми деревьями, покрытый инеем, казался опустевшим. Несколько пожелтевших листьев замело на террасу.
– Вы неплохой газетчик, товарищ Марков,– сказал Ильин.– Я буду рекомендовать вас в помощь Собранию, по части всякой письменной деятельности. Сейчас мы войдем внутрь, и вы будете просто смотреть и слушать. Вопросы не задавайте. Что будет неясно – я объясню потом. Пойдемте.
Они
