ты такое говоришь?!
– Ты должна знать!
– Не надо! Я не хочу! Кто тебя за язык тянул?!
– Ты взрослая девочка!
– Ты думаешь, я раньше не понимала? И папа все понимает.
– Не спорю.
Дальше шли разоблачительные признания и нелепые взаимные обвинения, заканчивающиеся всепрощением и возобновленным единством.
Мама стала до одурения откровенной, а я стала жестокой и безжалостной. Все мы меняемся с возрастом, причем в разные стороны. Недостатки заостряются, а добродетели исчезают. Я до сих пор грешу на маменьку. Вдруг, именно она не внесла в меня добрых мыслей и поступков, отчего я выросла чрезмерно циничная, будто обладаю ледяным сердцем и вожусь с несчастными Каями, объединенными одной единственной черной меткой. Делаю из них, что хочу, и никакая Герда меня не остановит. Герды вымерли, как последние индейцы из Могикан, и на их место никто не пришел. Снежные королевы безнаказанно занимаются привычным ремеслом, приносящее ледяное удовлетворение. Так происходит со мной с пугающей регулярностью. Да будет так…
Задавалась ли я вопросом: зачем? Для чего? Несомненно! Придумывала ответы и гипотезы, благодаря которым можно написать не один трактат и защитить десяток докторских диссертаций. Но ни одна гипотеза не поддается проверке на практике. Они слишком умозрительны. Их невозможно потрогать руками, ощутить их материальную сущность, проникнуть в суть. Это и есть вещь в себе. Ее не дано разгадать ни великим умам человечества, ни, тем более, мне.
Я не люблю…
Как часто я произносила эту фразу с упоением и трепетом. Противоречиво, в непохожих ситуациях, но эта фраза всегда становилась приговором и казнью. Она не миловала. Фраза стала сакраментальной.
Я не люблю тебя! Как лезвием клинка ударить точно в сердце, как острием бритвы по взбухшей вене, как намыленной шеей угодить в петлю.
Я не люблю тебя – смертельно-ядовитый приговор.
По характеру Ярослав Бернских был человеком сложным. На первое место он ставил логику, а эмоции прятал. В нем имелись плюсы и достоинства, иначе я даже не стала бы с ним разговаривать. Меня нужно удивить, а потом уже норовить покорить. Он поджидал подлянку. Развитая интуиция подсказывала ему, что со мной связываться опасно, есть риск поплатиться и горько пожалеть о шальном поступке. Логика и расчет подвели его. Ухаживал он пресно и однообразно. Если цветы, то обязательно розы, если ресторан, то обязательно с европейской кухней. Его консервативность проявлялась на каждом шагу. Особенно меня смущали нелепые установки нашей интимной близости. Он заявил, что до женитьбы не отдастся мне. Я чуть не упала со смеху, не ожидая услышать такую глупость. И я сама не стремилась к нему в постель. Он вызывал лишь жалость, когда я находилась в хорошем расположении, и отвращение, когда находила тоска. Ярик порадовал. Подобных заявлений не услышать от сорокалетнего
