style="font-size:15px;"> – Вы, Курт, пока за взводом следите, а то и правда – распустятся ребята. Я, когда смогу, вернусь. Постараюсь, конечно, побыстрее, но обещать ничего не стану. Вы пока командуйте, а я потом вернусь и все проверю!
Макс постарался придать своему лицу строгость и даже суровость, как и положено настоящему германскому командиру, Загелю это понравилось.
– Все, теперь вижу, что вы поправляетесь! – произнес он. – Не волнуйтесь, герр лейтенант, я за ними прослежу. Правильно вы говорите, солдатам поблажки давать нельзя, а то боевой дух упадет. Уж я их!
Загель стал что-то говорить по поводу службы, Макс кивал и даже отвечал, стараясь, правда, не вдаваться в подробности. Он думал, как бы быстрее отделаться от слишком усердного фельдфебеля. Конечно, чтобы не вызвать подозрений. Он пока плохо ориентировался в реалиях армейской службы, тем более немецкой, точнее, практически ничего не знал… Только бы снова не лопухнуться!
К счастью, вскоре подошла сестра Бригитта:
– Господин лейтенант, вас ждет доктор Миллер, в кабинете.
Макс тут же затушил сигарету и простился с Загелем.
– Надеюсь, скоро увидимся, – кивнул он. – А пока держите ребят в узде. Никому и никакой поблажки!
Курт вытянулся во фрунт, и Макс со спокойной душой пошел за сестрой Бригиттой в здание. Кажется, ему удалось неплохо сыграть свою роль… Петер Штауф, оказывается, был большим любителем дисциплины, надо это учесть. Ну да, ведь Генрих сказал: лейтенант Штауф – образцовый германский офицер. Придется поддерживать имидж…
Доктор Миллер принял его в своем кабинете – маленьком закутке на втором этаже. Все свободные комнаты в госпитале приспособили под палаты, даже коридоры, подвал и чердак. Доктор показал на шаткий стул у стола, а сам стал просматривать какие-то бумаги. Наконец произнес:
– У вас, лейтенант Штауф, серьезная амнезия, я считаю, что вам полезно побывать дома. В семье, среди родных и близких, вы быстрее поправитесь. Ваша потеря памяти, судя по всему, носит временный характер, причин для беспокойства нет, однако… Я уже поговорил с майором Хопманом, и тот согласился предоставить вам три недели отпуска по ранению. Полежите пока пару дней у меня, а потом, когда документы будут готовы, в Берлин. Полагаю, этого времени вам хватит, чтобы полностью восстановиться.
Макс молчал, не зная что ответить, и вообще – радоваться или печалиться. С одной стороны, ему давался шанс удрать с фронта (пусть и на время) и забыть о войне, но с другой – впереди была встреча с семьей Петера Штауфа, о которой он тоже ничего не знает.
Миллер истолковал его молчание по-своему:
– Понимаю, что вам не терпится вернуться на передовую, к своим солдатам. Знаю, что вы ответственный и храбрый офицер, так и рветесь в бой… Но все же настаиваю на отпуске. Поверьте, это лучше для вас. Контузия – весьма коварная штука, могут быть самые неожиданные последствия, в том числе связанные с головой…
Миллер многозначительно постучал себя по лбу.
