говорил не о себе – о других, а то, что прошёл бесконечно длинные дороги войны, не прячась от опасности, жил с народом на одном дыхании, вроде бы само собой разумелось.
Материалы Борзенко, подчёркивали его товарищи, отличались исключительной правдивостью. Никакая выдумка, никакая фантазия никогда не заменит достоверности факта, живого примера. Он умел видеть то, что могло поразить воображение, чувствовать красоту и величие человеческого духа. Подтверждение этому он находил и на театре военных действий в Корее в 1950–1953 годах, и когда началась отечественная летопись освоения космоса, и в мирных буднях. В поисках именно достоверности факта он не переставал колесить по стране: «Передо мной текли реки людей…»
Разумеется, тут я попытался обобщить всё, что мне удалось узнать о Борзенко – писателе и человеке. Лишь малую долю информации дал он сам. Больше я основывался на собственных впечатлениях, да ещё помогли его сборники повестей и рассказов, предисловие к книге «По дорогам войны», написанное сыном – Алексеем Борзенко, опубликованные свидетельства очевидцев.
В Институте пульмонологии Сергею Александровичу с каждым днём становилось лучше. Этому, конечно, способствовали его оптимизм и жизнелюбие. Когда ни спросишь: «Как себя чувствуете?» – он ответит: «Прекрасно! Вы так лечите, что у вас нельзя не поправиться».
И всё-таки нас тревожили большие цифры РОЭ (реакция оседания эритроцитов), что свидетельствовало о торможении защитных процессов в организме. И мы снова подвергали Борзенко обследованию и лечению.
А Сергей Александрович, чувствуя себя бодрее, всё глубже вникал в наши интересы.
– Великолепную клинику построили! Всё продумано. И оборудование у вас, как мне кажется, первоклассное.
– В клинике была острая необходимость.
– Да, я знаю, вы не имели подходящих условий для сложных операций.
– По существу, не было никаких условий, и если мы что-то делали, то только благодаря энтузиазму врачей. Наша больница основана 125 лет назад, когда операции по поводу грыжи и аппендицита считались опасными и сопровождались высокой смертностью. Резекции желудка совсем не производились. А мы стали оперировать на лёгких и сердце. Это всё равно что заводу вместо зажигалок на той же базе пришлось бы выпускать блюминги. Много мы хлопотали, добивались. Спасибо секретарю обкома Ивану Васильевичу Спиридонову.
– Я слышал о Спиридонове, – в раздумье проговорил Сергей Александрович. – Расскажите, пожалуйста, что он за человек, в чём выразилась его помощь?
О Спиридонове все ленинградцы очень хорошо отзывались. Его не просто уважали – его любили.
Мне пришлось пойти к нему в связи со строительством клиники. Позвонил и попросился на приём. Он сказал: «Заходите». И назначил день и час.
Во время нашей беседы внимательно слушал. Перебивал редко, чтобы задать уточняющие вопросы. И почти все мои
