туда.
Внутрь я входила, испытывая смесь чувств, не поддающуюся описанию. Если я все поняла неверно, и он не ждал, я уйду. Так же усну на траве, проснусь уже дома. Подумаешь, короткое путешествие, когда еще я посетила бы Манолас? Верно, никогда.
В мою сторону, когда была замечена тень, дернулись постовые – я оттолкнула их от себя мягкой невидимой волной.
«Успокойтесь, родимые».
Они сделались безвольными и незаинтересованными, как куклы. Встали по местам, по разным сторонам от входа.
А вот Аид, сидящий на стуле, смотрел на меня очень внимательно. Очень. И теснили друг друга в его глазах тени удивления, облегчения, строгости, привычной тяжести.
«Я тоже по тебе скучала».
Действительно скучала. Практически сразу ощутила, как активировались от нашей близости невидимые микросхемы – слишком глубокие и сложные, чтобы их понять. Отошла на второй план причина моего здесь появления; перепуталась друг в друге наша заинтересованность.
Санара молчал. Пришлось самой.
– Новости посмотрела, – начала я легко, – если увидела не то, и ты не ждал, я уйду.
У Аида разглаживалась давно прижившаяся меж бровей морщина.
Ему было интересно – как? Как я попала сюда так быстро? И одновременно неинтересно. Я здесь, и этого достаточно.
– Туда? Обратно? – я покрутила пальцем, спрашивая. – Мне остаться или уйти?
Его ответ прошелся по моей душе нежными подушечками пальцев.
– Я тебя ждал. Оставьте нас.
Последнее он бросил постовым, которые потоптались у полога и через секунду удалились.
– Утомительная дорога? Воды? – Он не улыбался, но мне было тепло. – Садись.
И указал на единственный, стоящий у шатровой стены свободный стул.
Аид.
(Idenline – Coldest Night)
Она ощущалась ему единым солнечным пятном – не тем, которое снаружи слепит глаза и печет голову, но теплым бликом, играющим с кожей, веками и сердцем. Ветерком, шевелящим волоски на висках, когда ты сидишь на прогретых досках крыльца под яблоней, греешься телом и душой. Одно ее присутствие рядом расслабляло Аида, как настойка с секретным рецептом, капало на его затянутые шестерни машинным маслом, раскручивало невидимым гаечным ключом внутренние перетруженные болты. Он вдруг поймал себя на мысли, что может просто сидеть рядом с Новой часами, думать ни о чем, молчать, дышать, существовать – на этот раз не тяжело, хорошо.
Но ведь позвал сам, нужно объяснить.
– Помоги мне. И я твой должник.
Начал коротко, без предварительных пояснений.
Цвет глаз Новы серый, но Санара видел не радужку, а колышущуюся в поле пшеницу, а сверху облака. В месте, где беззаботно, просто и понятно. Где не творились бесчинства, где никто друг другу не вредил, не желал зла, с рождения не обманывал.
«Если бы он мог, он бы…»
Аид
